Жак

Ты требуешь от меня того, что противоречит моему характеру и привычкам всей моей жизни. Рассказывать одно за другим переживаемые мною волнения, бросать ежедневно испытующий взгляд на состояние своего сердца, жаловаться на свои горести или хвалиться нежданной удачей, копаться в себе, любоваться собою, открывать всем свои чувства — этого я никогда и не помышлял делать. До сих пор я скрывал свои любовные увлечения, молчал о своих радостях; я тебе рассказывал о своих романах лишь после того, как они кончались, а о своих страданиях, когда уже чувствовал себя исцелившимся от них; да и то считал, что оказываю тебе большое доверие, изливая тебе свою душу, так как никому другому я не способен был открыться и никто не услышал бы от меня ни единого слова о самых простых событиях моей внутренней жизни. Она была такой бурной, столько в ней было страшного, что я боялся бы утратить редкие мгновения счастья, рассказывая о них, или привлечь к себе грозное око судьбы, от которого надеялся укрыть хоть несколько светлых дней.

Однако теперь я не чувствую былого отвращения, готовясь сломать печать этой новой книги, где должна быть записана повесть моей последней любви. Мне и самому думается, что точный и подробный разбор того, что будет происходить во мне, окажется спасительным — он предохранит меня от необъяснимых разочарований, которыми чревата любовь. Быть может, изучая причины болезни, мне удастся предотвратить ее развитие; быть может, внимательно наблюдая тайные изменения, происходящие в наших душах, я добьюсь того, чтобы мелочи не приобретали чрезмерного значения, как это всегда случается в интимной жизни. Я попытаюсь заклятиями покорить судьбу; если же это невозможно, то по крайней мере встречу свои несчастья стоически, как человек, который всю жизнь искал истины и всем сердцем жаждал справедливости.

Но прежде чем начать этот дневник, мне хочется сказать, при каких обстоятельствах я его начинаю, каково мое душевное состояние и как устроена теперь моя жизнь. Ты знаешь, что я увез Фернанду в Дофинэ, желая поскорее удалить ее от матери, злой и опасной женщины, которая люто меня ненавидит, но низко льстит мне, желая выдать за меня дочь и тем обеспечить ей богатство, а когда оказалось, что на этот счет ей уже нечего опасаться, она принялась дерзко нападать на меня. Несчастная, если б она знала, что стоит мне сказать слово, и она побледнеет от страха! Но я никогда не унижусь до того, чтобы вступать в единоборство с подлыми людьми. Я знал, что под влиянием этой ловкой особы Фернанда может составить неверное мнение обо мне и что наше счастье будет отравлено мелкими, но ужасными по своим последствиям дрязгами. И вот я похитил свою подругу прямо из-под венца; таким образом я избавился от наглых, гнусных и глупых шуточек, процветающих на свадебных пирах. Я уехал и здесь наслаждаюсь своим счастьем вдали от любопытных взглядов докучливых людей; я счел бесполезным подвергать столкновению целомудрие моей жены с бесстыдством многоопытных дам и дерзкими улыбками мужчин. Один лишь Бог был судьей и свидетелем самого святого, что есть в любви и что общество сумело сделать мерзким и смешным.

За целый месяц еще ничто не нарушило нашего счастья, ни малейшая песчинка не упала в светлые, тихие воды чистого озера. Наклонившись над его прозрачной гладью, я с восторгом любуюсь небесной лазурью, отраженной там. Я внимательно слежу за самыми легкими признаками угрожающих потрясений, держусь настороже, боясь, как бы падение песчинки не повлекло за собой низвержение лавины. Но, в сущности, для чего мне мучиться? Что может человеческая осторожность против всемогущей руки судьбы? Как бы я ни старался предотвратить беду, я могу надеяться лишь на то, чтобы не потерять по своей вине сокровище, доверенное мне Богом; если уж оно должно быть у меня отнято, мне по крайней мере утешением будет сознание, что я этого не заслужил.

Впрочем, сейчас всякое предвидение, всякие страхи вызывают у меня легкую улыбку. Какая самая страшная беда может случиться с честным человеком? То, что он вынужден будет умереть? А что тут страшного, позволь тебя спросить? Я что-то не замечал, чтобы уверенность в предстоящей смерти мешала кому-нибудь наслаждаться жизнью. Почему страх перед будущим несчастьем должен сейчас омрачать мое счастье?