Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья

— Особых напутствий, дитя мое, я тебе не даю — ты и так их от меня наслушался немало! Я верю, что ты будешь помнить все, чему я тебя учил. Париж велик, он даже больше, чем ты себе представляешь, — голова может легко закружиться. А ты ее не теряй, не зазнавайся! Что бы ни случилось, оставайся честным! Тут я за тебя спокоен. Ты хорошо усвоил, что такое честность и честь, стойкость и мужество!

Жак поделился с отцом Полем своей заботой: бабушка велела передать свой наказ в руки королю. А как это сделать?

— Тут я тебе плохой советчик, — смеясь, ответил отец Поль. — И сам во дворце не бывал, и никто из моих близких туда вхож не был. Однако мне приходилось слышать, и не раз, что есть только один верный способ передать просьбу во дворец — это через кого-либо из дворцовой челяди. Ты и представить себе не можешь, сколько есть у короля, и особенно у королевы, парикмахеров, массажистов, одевалыциков, пудрильщиков, — да всех и не перечтешь! Один наклеивает волосы на материю, другой расчесывает парик, третий пудрит, четвертый надевает, и так без конца… Впрочем, не думаю, чтобы сам король поинтересовался бедами твоей бабушки. Вот Генеральные штаты — это дело другое. Неспроста их созыв откладывают с месяца на месяц, с года на год. В Генеральных штатах соберутся представители не только аристократии и высшего духовенства. Там будут и представители третьего сословия — людей самых разных профессий. Им-то понятнее, в чем беда народная… Главное же наказы. Это — великое дело. Каждый может сейчас изложить в наказе свое горе, свою нужду, предложить, как сделать жизнь легче… Ты, Жак, прожил на свете немного — всего шестнадцать лет, но ты хорошо знаешь, как обращается сеньор с крестьянами. Так что объяснять тебе не надо, сколь мало пользы от представителей дворянства. А духовенство? Не доверяй, Жак, и нашему брату, священнику. Это ведь мы, деревенские пастыри, простодушны и бедны, а там, где священники богаты, где они имеют власть, опасайся, беги их. Они не просто зубастые волки, они еще и волки в овечьей шкуре.

— Ну, а король? — настаивал Жак.

Отец Поль не умел лгать, он отвел глаза в сторону, вздохнул и сказал:

— Я хочу верить, что король внемлет голосу представителей народа. Как и все, я с волнением и надеждой жду, когда же заговорят наконец Генеральные штаты.

Разговор перешел на предстоящий отъезд Жака.

— Ты частенько сетовал на меня за то, что я разрешаю тебе читать не все книги, что стоят у меня вот тут, в книжном шкафу. Помнишь, как ты надулся на меня, когда я отобрал у тебя «Дух законов» Монтескье. — Кюре беззвучно рассмеялся. — И ведь не потому, что книга плохая. Напротив, книга эта просто клад. Но, чтобы ты оценил этот клад, чтобы ты понял каждую строчку этого драгоценного труда, надо сначала прочесть много другого… Я потому напомнил тебе об этой нашей стычке, что там, в лавке тети Франсуазы, тебе придется самому отбирать себе книги для чтения. Но, думается мне, я тебя достаточно к этому подготовил: ты не будешь увлекаться пустыми светскими романами, будешь помнить, что книга не развлечение, к которому прибегаешь, когда тебе нечего делать. Книга — это твой друг.

Жак старался не пропустить ни одного словечка из того, что говорил отец Поль. Жиденький кофе давно уже остыл в его чашке. Это не укрылось от внимания священника.

— Что же ты не пьешь, Жак? Разговоры разговорами, а выпить кофе можно. Кстати, знаешь, что я надумал. Я попрошу твою мать и бабушку, чтобы вместо тебя ко мне ходил теперь Мишель.

— Вот хорошо! Брат будет учиться не хуже меня!

Уже стемнело, когда Жак собрался домой. Кюре положил руку ему на плечо и задушевно сказал:

— Послушай, сын мой, я хочу доверить тебе одну тайну. Ты сейчас узнаешь правду о моем названом сыне Фирмене…

Сердце Жака ёкнуло. Неужели он сейчас узнает то, что мучило его так давно. Три года прошло с тех пор, как Леон назвал Фирмена каторжником, и Жак все это время молчал. Теперь он боялся взглянуть на кюре, а тот продолжал после короткой паузы:

— Фирмен не уезжал в путешествие, он не исчез без вести… Он попал в лапы королевской полиции.

Опять наступила короткая пауза, показавшаяся Жаку вечностью.

— Дело это было очень давно, когда царствовал Людовик Пятнадцатый. Так вот, Фирмен то ли получил из Англии, то ли сам написал книжки о возлюбленной Людовика Пятнадцатого — госпоже Помпадур. Она так крепко взяла короля в свои руки, что в те годы его царствование называли царствованием госпожи Помпадур. Тяжело жилось народу!.. В книжках Фирмена говорилось о том, сколько стоят государству наряды госпожи Помпадур, ее бриллианты, выезды, лакеи и повара. Замахнувшись на королевскую фаворитку, Фирмен замахнулся и на самого короля. Автор книги даже подсчитал, сколько муки уходит на пудреные парики придворных, в то время как ее не хватает для выпечки хлеба…

Тут отец Поль взглянул на Жака. Он хорошо знал своего ученика. Пылающие уши выдавали его волнение.