Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья

- Если мы будем останавливаться на каждом шагу, мы никогда не дойдем до Пале-Рояля! - снова повторил Шарль. - А именно там - самое интересное.

Париж по праву гордился своим Пале-Роялем.

Прежде Пале-Рояль, как и многочисленные кафе, был закрыт для простых смертных; сюда воспрещался вход солдатам, лакеям и прочей челяди, а также "рабочим, учащимся и собакам". Но с недавнего времени все эти запрещения были уничтожены: сначала для солдат, стоявших гарнизоном в Париже и не знавших, куда деваться в свободное время, а затем постепенно и для других простолюдинов.

Пале-Рояль представлял собой дворец со множеством галерей, выходящих в сад.

В витринах галерей были выставлены всевозможные предметы роскоши: сверкали, переливаясь всеми цветами радуги, драгоценные камни, оправленные и без оправ, шлифованные и неграненые, разнообразные украшения, перья, веера, ленты, шпоры, перчатки, всякие мелочи, дополняющие мужской и женский туалет, на которые в то время обращали большое внимание. Были выставлены в галереях костюмы и домино для маскарадов, лионские сукна и бархат по пять луидоров за локоть, тонкий фарфор, камышовые тросточки, часы с компасом и без него. Стараясь потрафить покупателям, продавцы предлагали лилейное мыло, помаду, настоянную на фиалках, перчатки, надушенные жасмином... К услугам любителей были цветные гравюры и новые книги. Для тех, кто хотел полакомиться, - вафли, ликеры, апельсины, пирожные... Прибавьте к этому всевозможные новинки вроде зажигательных стекол и зажигалок - связки серных спичек, всунутых во флакончик, натертый фосфором, - и вы будете иметь приблизительное представление о всех чудесах Пале-Рояля. Удивительно ли, что у бедного деревенского юноши Жака разбежались глаза.

- Погоди, это еще не все! - радостно улыбаясь, продолжал восторгаться Шарль. - Посмотри, какие рестораны, кафе. А видишь, там, где большие окна, - галерея, в которой художники выставляют свои картины. А вот цирк, за ним - театр. В нем поют, играют, смешат народ... Туда мы, конечно, не пойдем. Но мороженым я тебя сейчас угощу.

Друзья вошли в кафе, уселись за столик. От смущения Жак не знал, как вести себя в красивом зале, где кругом расположились нарядные дамы и кавалеры; кое-где, правда, виднелись и небогатые костюмы людей третьего сословия. Их было меньше. Смущение Жака довершили красивые вазочки, в которых им подали разноцветное мороженое.

Отведав его, Жак не мог удержать восхищенного возгласа.

- До чего же это вкусно!

Глаза Жака скользнули по большому зеркальному стеклу окна. Через него видны были аллеи парка и разношерстная толпа гуляющих по ним людей. Но взгляд Жака остановился не на них. Его внимание привлекла фигурка грязного, оборванного мальчугана лет десяти, жадно прильнувшего к стеклу. Мальчик, не отрываясь, смотрел голодными, жадными глазами на яства, украшавшие столики. Изредка он шевелил губами, проглатывая слюну. Жак замер, отставив ложечку с мороженым, которое, тая, стекало на мраморную доску столика. Лицо его вытянулось, стало как будто неживым. Шарль не на шутку испугался.

- Что ты? Что с тобой? Неужто тебя от холода так свело?

- Н-нет... - еле проговорил Жак. Краска вернулась на его щеки. - Мне вдруг страшно стало: здесь так богато, так сытно, а совсем рядом... голодные, вздорожавший хлеб, который не на что купить...

Жак говорил и видел перед собой худенькое личико Диди. Мальчик глядел на брата и настойчиво повторял: "Привези мне сахара, побольше сахара!" Нет, нет, о сахаре говорила Клементина, Диди просил хлеба. Диди! И этот мальчик тоже! И все голодные!.. Вместо объяснений Жак показал рукой на окно, но маленький оборвыш уже исчез.

Шарль принялся уговаривать друга. Ведь не оставлять же мороженое, за которое заплачены деньги. Конечно, плохо, что хлеба нет... Но вот соберутся Генеральные штаты...

- Да, да... - кивал головой Жак.

Мороженое он доел. Никакого удовольствия оно ему уже не доставило, но о Клементине и Диди он не сказал другу ни слова.

На обратном пути Жак больше ни о чем не расспрашивал Шарля - все как будто стало ему неинтересно. И Шарль, понимая душевное состояние товарища, тоже молчал.

Внимание друзей вскоре привлекла двигавшаяся им навстречу толпа, но не та, которая только что заполняла дорожки парка и галереи Пале-Рояля. Крики и свистки сопровождали группу людей, шедших прямо посреди улицы по мостовой.

Они приблизились, и юноши увидели чучело, которое высоко над головой несли два рослых человека. Дергая за веревки, они заставляли чучело дрыгать руками и ногами.

Толпа, приплясывая, пела:

Сегодня мы бросим в огонь Ламуаньона!

А завтра придет черед и другим!

От прохожих, охотно толковавших все происходившие события, друзья узнали, что за несколько часов перед тем толпа напала на дом начальника ночного караула. От него требовали ответа за поборы, которые он самовольно берет с населения, что еще удорожает и без того невыносимо дорогую жизнь. В дозорных солдат бросали камнями, будки часовых на близлежащей улице были снесены.