Жаклин Врана

– Здорово, у тебя ворона! – указал пальцем на безобидно спящего Ванко он.

– Ванко, скажи этому объекту с разумом ниже среднестатистического о том, что ты никакая не ворона.

Ванко лениво оторвался от сна, но счел гостя недостойным внимания и занял прежнюю позу.

– Вот видишь? – убежденно махнула Жаклин. – Он настолько умен, что не видит смысла в контакте с тобой.

– Насколько ты помнишь, сегодня Рождество…

– Вот как, – вяло отозвалась девушка.

– Да, и мы хотели поздравить тебя от всего отдела. Украсили твой кабинет шарами, накрыли небольшой стол…

– Зачем? – удивилась она.

– Затем, что ты вкладываешь душу в то, что делаешь. Больше, чем кто-либо из нас. Подожди, где же это? – постучал себя по карманам куртки он, вынул открытку и продолжил читать уже с нее. – Это Уве писал, так что меня осуждать не надо. «Ты самый ответственный член нашего дружного кооператива». Это слова Уве, – бегло напомнил он. – Тут в нем проснулся поэт, – внес насмешливую ремарку Лок. – «И если положится на теорию, что душу носит именно этот орган, то сердце занимает всю полость твоего организма». Сомневаюсь, что в тебе вообще содержаться органы.

– Почему он сам не приехал и не прочел все это?

– Уве ждал тебя все утро, но уехал домой в одиннадцатом часу. Ведь у него семья и все такое. Им нужно помогать по дому, подобрать стоящие подарки, а не какую-нибудь чертовщину, какой они ни разу не воспользуются. Кстати, я предлагал ему свою помощь в этом непростом выборе, но он наказал заехать к тебе, чтобы поздравить от всех нас. И заодно проверить самочувствие. Не хочу сказать, что это исключительно его инициатива, – бурно уверил он, положив ладонь на грудь. – Я тоже думал об этом все утро. И сам хотел написать что-нибудь душевное. Например, об удаче, что дожил до того момента, когда смог с тобой поработать.

– Дорос, – поправила девушка. – Дорос до того момента

– Ну или пока ты не успела отойти в мир иной, – махнул он.

– Между нами разница в пять лет, – опустила голову она, сверля его профессорским взглядом. – Я еще не настолько стара, чтобы куда-нибудь отходить.

– Наверное, я мазохист. Потому что общение с тобой – целенаправленное унижение.

– Выходит, компанию мне надо искать в среде подавленной молодежи. Всяких изгоев и экстремальных субкультур, которые стремятся подчеркнуть свою неиндивидуальную индивидуальность.

– Наверное, – рассмеялся Лок. – К слову, вот.

Он снял портфель с плеч и вынул плетеную фигурку ламы с вполне человеческим взглядом.

– Это от Уве. А вот это…

Вслед за ламой последовал игрушечный шар с пенопластом внутри, коробка с марципаном и кофейные сигары.

– …от остальных.

Жаклин всматривалась в глаза игрушечного животного.

– Он мне кое – кого напоминает, – призналась она. – Ноеля. Он не был похож на убийцу. В данном случае мы имели дело с жертвой обстоятельств и социальной системы.

– Ты жертва тех же самых вещей, но почему-то не размахиваешь ножом перед всеми подряд.

– Я не знаю, как бы повела себя в случае, если бы угрожали жизни моей сестры. Никто из нас не знает, как поведет себя в подобной или любой другой экстренной ситуации.

– Не забывай, что эта жертва системы зарезала на смерть ни одного человека, – пытался достучаться до ее разума аспирант.

– Действовало его бессознательное.

– В таком случае муж Дездемоны тоже совершенно невинен.

– Это из вымышленной сферы? – догадалась Жаклин. – Я не оперирую непрактичными знаниями.

Лок вздохнул, закатив глаза, и бросил взгляд на столик у тумбочки с телевизором. Там смешались вещи незначительные и действительно важные: тюбик зубной пасты вместе с паспортом, жетон под расческой, пачка сигарет и банковская карта.

– Собралась куда-то?

– В Исландию. На похороны матери, – спокойно ответила она.

Он поднялся, подошел к тумбочке и поднял ее полицейское удостоверение.

– Жак ли Врана, – подавился смешком он. – Так ты у нас француз?

– У меня действительно имеются французские корни, которые я не скрываю.

– Разумеется. Ты вообще ничего от нас не скрываешь, – саркастично заметил он. – Мы полагали, что твоя мать вот уже как пятнадцать лет мертва.

– Теперь она действительно мертва.

– Не посмею вдаваться в подробности, но… Как оказалось так, что ты приехала в Швецию автостопом из Норвегии, в то время как твоя мать все это время жила в Исландии?

– Это очень плохо сформулированный и не выстроенный логически вопрос.

– Отсутствие логики заключено в действии.

Лок покачал головой, поджав губы.

– Во сколько вылетаешь?

– Через, – бросила взгляд на часы она, – четыре часа.

– Удачной дороги, – ободряюще улыбнулся он, но тут же смутился и напустил трагедии на лицо. – То есть, сочувствую об утрате. Хотя ты подавленной не выглядишь, – тут же расслабился он.

– Чему? Ведь она не твоя мать.

Лок напоследок улыбнулся и ушел на ее манер, без прощаний и жестов. Жаклин бросила взгляд на конверт, но больше вниманием его не удостоила.

Перед отъездом Жаклин заскочила в мясную лавку за парой кроличьих тушек для Ванко. Продавец хорошо ее знал. Мужчина средних лет, со значительной растительностью на лице, он был не более разговорчив, и поэтому тишина устраивала их обоих.