Читаем Жаклин полностью

Обычно секретарш Белого дома приглашали в бассейн и на ужин по телефону. С другими женщинами связь осуществлялась через Эвелин Линкольн. Их потихоньку привозил Дейв Пауэрс. Он вел их наверх, а Кеннеди показывал им Белый дом, после чего угощал коктейлями. Иногда за ужином присутствовал какой-нибудь другой мужчина, но он уходил, когда Кеннеди и его женщины направлялись в спальню. Президент не спал со своими дамами ночью, он всегда возвращался в свою комнату, где его ждал твердый, как камень, матрас. Если его дама проводила ночь в комнате Линкольна, на следующее утро Кеннеди приносил ей завтрак на подносе. Через какое-то время приходил Дейв Пауэрс и ждал, пока президент удалится в Овальный кабинет, после чего выпроваживал очередную прелестницу из Белого дома.

Многим женщинам довелось хорошо провести время с Кеннеди в бытность его президёнтом. Одна из них, очаровательная блондинка, была впоследствии убита при загадочных обстоятельствах. Преступление так и не было раскрыто. Мэри Мейер переехала в Джорджтаун после развода и четыре дня в неделю занималась живописью в своей студии, находившейся неподалеку от дома сестры, жившей со своим мужем — Беном Брэдли. Сама она жила в двух шагах от своих близких друзей, четы Кеннеди. Она знала Джека еще со студенческих дней и часто совершала прогулки с Джекки. Позднее, разведясь с Кордом Мейером, который работал в ЦРУ, она часто посещала Белый дом вместе с четой Брэдли.

Мэри приводило в восторг то, что ее близкие друзья живут в Белом доме. Однажды вечером во время обеда у Кэри Фишер, она стала развлекать гостей анекдотами о личной жизни президента и первой леди.

«Она все говорила и говорила, пока, наконец, мне не надоело, и я не обратилась к ней с вопросом, когда она кончит копаться в грязном белье этой семьи, — вспоминает одна гостья. — Тогда она повернулась ко мне и сказала с негодованием, что эта тема представляет интерес, так как Джек является президентом США. Через несколько дней она прислала мне письмо, в котором извинялась за свои слова. Она писала, что нельзя копаться ни в чьем грязном белье — даже если это белье принадлежит президенту. Но ее так пленил этот человек, что ее в нем интересовало все».

Роман Мэри с Джоном Кеннеди начался через год после того, как он стал хозяином Белого дома. Согласно ее дневнику он впервые предложил ей переспать с ним в 1961 году, но тогда она отказала ему, так как находилась в связи с художником Кеннетом Ноландом. Кеннеди настаивал на своем, и после разрыва с Ноландом она стала регулярно встречаться с Джеком, посещая Белый дом два-три раза в неделю в те дни, когда Джекки уезжала из Вашингтона.

Мэри доверительно сообщала о деталях ее романа своему близкому другу, Джеймсу Труитту, который рассказывает, что однажды вечером, когда она и Кеннеди пошли в спальню, Мэри преподнесла ему сюрприз. «Я приготовила кое-что для тебя», — сказала она. Затем вынула небольшой портсигар, в котором лежали сигареты с марихуаной. Президент выразил желание попробовать их. Мэри сказала, что сначала ДФК ничего не почувствовал, а потом засмеялся и сообщил ей, что через две недели в Белом доме должна состояться конференция по проблеме наркотиков. «Она говорила, — вспоминает Труитт, — что, выкурив вторую сигарету, Джек откинулся в кресле и закрыл глаза. Он долго находился в таком состоянии, и Мэри уже начала думать, что погубила президента.

Они выкурили три сигареты, после чего Кеннеди сказал: «Хватит. Вдруг русские предпримут что-нибудь прямо сейчас». Она утверждает, что он сказал ей: «Это похоже на кокаин. Я достану тебе марихуаны». Через месяц Джек вновь выразил желание покурить «травки», но до этого дело так и не дошло».

Мэри говорила Труитту, что любила Кеннеди, но понимала: их связь будет носить характер кратких встреч, хотя, по ее словам, он и не испытывал глубоких чувств к Джекки.

Через несколько месяцев после убийства президента сорокатрехлетняя художница рисовала у себя в студии, а потом решила сделать пробежку. Надев свитер с капюшоном и теплую футболку, она направилась к тому месту, где иногда прогуливалась вместе с Жаклин Кеннеди. Был полдень, но возле набережной реки Потомак почти не было людей. Служащий заправочной станции помнит, что он услышал женский крик, доносящийся из района бечевника. «Помогите! Кто-нибудь, помогите!» Затем раздался выстрел, а через несколько минут еще один.

Подбежав к каменной стене возле бечевника, служащий увидел черного человека в светлой куртке, склонившегося над телом белой женщины в свитере с капюшоном. Когда прибыли полицейские, они обнаружили тело красивой женщины, убитой выстрелом в голову.

Позднее, тем же вечером, сотрудник ЦРУ Джеймс Энглтон с женой пришли в дом Мэри, чтобы взять ее с собой на вечер поэзии. Однако там им никто не открыл, Энглтон позвонил в полицию и узнал, что Мэри убили. Они тотчас отправились к Брэдли, чтобы позаботиться о похоронах.

Перейти на страницу:

Все книги серии Женщина-миф

Галина. История жизни
Галина. История жизни

Книга воспоминаний великой певицы — яркий и эмоциональный рассказ о том, как ленинградская девочка, едва не погибшая от голода в блокаду, стала примадонной Большого театра; о встречах с Д. Д. Шостаковичем и Б. Бриттеном, Б. А. Покровским и А. Ш. Мелик-Пашаевым, С. Я. Лемешевым и И. С. Козловским, А. И. Солженицыным и А. Д. Сахаровым, Н. А. Булганиным и Е. А. Фурцевой; о триумфах и закулисных интригах; о высоком искусстве и жизненном предательстве. «Эту книга я должна была написать, — говорит певица. — В ней было мое спасение. Когда нас выбросили из нашей страны, во мне была такая ярость… Она мешала мне жить… Мне нужно было рассказать людям, что случилось с нами. И почему».Текст настоящего издания воспоминаний дополнен новыми, никогда прежде не публиковавшимися фрагментами.

Галина Павловна Вишневская

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное