«Жаль, что Вы далеко...»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972)

Спасибо, дорогой Игорь Владимирович, за поздравление к Светлому Празднику, и простите, что поздно отвечаю, а не написал Вам первым. Вы спрашиваете, где я буду летом. Не исключена возможность, что во второй половине мая и до конца июня я окажусь в Нью-Йорке[277]. Но я далеко в этом не уверен, и зависит это от моего доктора. Между 1 и 15 июля буду, вероятно, в Париже, а после в Ницце, до середины сентября.

Все это с толстовской оговоркой: «е. б. ж.». Но во всяком случае надеюсь Вас видеть.

Ваш Г. Адамович

57

Paris, 3 мая 1971

Дорогой Игорь Владимирович

Получил сегодня утром Ваше письмо. Нет, я не еду в Америку. Если приеду — что под вопросом — то осенью, в сентябре. Решил отложить поездку оттого, что чувствую себя «не в порядке». Может быть, осенью будет лучше. Сначала я хотел посоветоваться со своим кардиологом, но, даже не побывав у него, сказал себе: нет. Мне сейчас все трудно, а приехать в Нью-Йорк и сидеть безвыходно в отеле не стоит.

Значит, из Парижа я до июля (Ницца) никуда не собираюсь. Буду очень рад Вас повидать. Два слова о Вашем предполагаемом вечере[278]: имейте ввиду, что русский Париж почти кончился, рассчитывать на «полный зал», даже консерваторский, нельзя. Если буду здоров, то с большим удовольствием скажу вступительное слово. Но, по-моему, было бы хорошо, если бы такое же слово сказал и Вейдле. Это придаст вечеру оттенок необычности. (Когда-то, давно, был в Париже вечер Фельзена с 3 или 4 вступ<ительными> словами![279]) Может, для «вящей» необычности попросить и Одоевцеву или Терапиано? Это, конечно, решите сами. Конечно, все — суета сует, но такой вечер окажется пышным, в соответствии с визитом знатного американского гостя, «американской ноты»[280] (кстати, что это наш Одуванчик выдумал и к чему?).

Ну вот — отправлю сейчас письмо, дабы поскорей дошло.

Ваш Г. Адамович

P. S. Я писал Одуванчику недели 2–3 назад — удивляюсь, что он не отвечает. Просил его для визы прислать мне какое-нибудь приглашение или вроде того, даже совсем не официальное. Но теперь это отпадает, да, кажется, визу легко дают и так, без всякого приглашения (у меня эмигрантский паспорт). Никаких университетских «турне» я предпринимать не намерен, даже если приеду. «И слишком мы слабы, и слишком мы стары для этого вальса и этой гитары»[281]. Вчера я обедал с Евтушенко, который тут мимолетно. Он хорошо отзывался о Вас и спрашивал, включать ли в какую-то антологию (?) Моршена. Я сказал, конечно, да. Кого же и включать? Теперь все наперечет — и 99 % мусора.

58

06 — Nice

4, avenue Emilia

chez Madam Heyligers

29 авг<уста> 1971

Дорогой Игорь Владимирович

Спасибо за письмо. Предыдущие открытки из Испании я получил, но ответить не мог, не знал, куда отвечать.

Два слова о метафорах. Спорить, в сущности, нечего, каждый любит свое и чувствует по-своему. Вы пишете: «Отсутствие метафор в “Я вас любил” доказывает только то, что без них обойтись можно, а вовсе не то, что лучше обходиться без них»[282] (подчеркнуто Вами, «курсив мой», по Берберовой). Да, верно: можно, а не лучше. Но для меня надо отказываться от всего, без чего можно обойтись. Поэзия возникает от сознания невозможности сказать то именно, что видишь и чувствуешь. Все остальное — «лимонад»[283], по Державину. Если еще сослаться на того же Державина, сказавшего, что «всякий человек есть ложь»[284], то для меня только то — поэзия, где есть сознание лжи. Но мы об этом с Вами уже говорили, и у меня нет претензии Вас (да и кого-нибудь) переубеждать.

Название «Композиция»?[285] В Вашей линии, после других Ваших названий, это хорошо, как завершение. У Вас свое лицо, свой стиль, и если бы другого я заподозрил в кокетстве сухостью и простотой, то Вас не подозреваю ничуть.

Из стихов, Вами присланных, мне больше всего по душе «Живу, увы, в страдательном залоге»[286] и отдельные строчки в других («философский камень печали»[287]). Вообще, все это — Вы, Игорь Чиннов, а кроме этого все несущественно, ни придирки, ни комплименты. Но не надо, мне кажется, подставлять поэзию, существо беззащитное, под удары кретинов и педантов. Это к Вам не относится, это так — случайное размышление («размышленьице», как, м. б., сказали бы Вы или Одуванчик).

Кстати, еще о метафорах: имажинизм был самым глупым течением за все время русской литературы именно потому, что ставку он сделал на метафору (которую я лично хотел бы оставить иностранцам, с которыми нам не по пути).

Простите, дорогой Игорь Владимирович, за все эти «словеса». Не обращайте внимания. У меня все усиливается чувство литературной безнадежности, и это тоже к Вам не относится. Словом, «простите и сожгите этот бред»[288], как писал Блок в «Вольн<ых> мыслях», передавая письмо какой-то актрисы.

Ваш Г. Адамович

59

Paris 8e

7, rue Fred Bastiat

1 окт<ября> 1971

Дорогой Игорь Владимирович