Жалкая (ЛП)

Лёгкая атмосфера кружится и извивается с каждой секундой молчания, пока не начинает давить мне на грудь.

— Ты сможешь ещё зайти? — спрашивает она.

Что-то застревает у меня в горле, и я сглатываю ком.

— Я не знаю.

Она кивает головой и возвращается к плите, помешивая томатный соус. Я молчу, не зная, что ещё сказать, и надеясь, что с ней все будет в порядке, пока меня нет.

***

— Я хочу адвоката.

Голос Зика О'Коннора хриплый и низкий, он выплевывает слова через металлический стол в маленькой комнате для допросов.

— Конечно, — я ухмыляюсь, откинувшись в кресле назад, пока две передние ножки не оторвутся от земли. — Но мы просто пара парней, которые разговаривают, не так ли?

Его золотистые глаза сужаются.

— Если только… — я вздыхаю, провожу рукой по волосам, чувствуя, как легкие волны возвращаются на место. — Нет, не важно.

Его челюсть сжимается.

— Боже, не начинай это дерьмо, Вудсворт, — стонет Сет рядом со мной. — Ты знаешь, что я не выношу, когда ты говоришь — не важно—, как женщина.

Я показываю пальцем в сторону Сета.

— Ты сексистский ублюдок. А я просто пытаюсь не напугать парня.

Я небрежно бросаю руку в сторону Зика, отмечая, как он слегка подается вперед в своем кресле, как будто слушает наш разговор, не желая признавать этого.

Нога Зика дрыгается так быстро, что сотрясается основание стола.

— Я не хочу быть гребаной крысой, чувак.

— Ну… — выдыхаю я, хватая свою кожаную куртку со спинки стула, когда встаю. — Либо мы, либо тюрьма.

— Ага, — ворчит он, проводя рукой по ярко-рыжему пучку на голове.

— Ты всегда можешь рискнуть, — вклинивается Сет. — Уверен, что у твоего отца есть связи, верно?

Глаза Зика темнеют, его пальцы постукивают, постукивают, постукивают по столешнице.

— О, — Сет шлепает себя по голове. — Точно, я забыл. Виноват, чувак.

— Что забыл? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

Сет поджимает губы и смотрит на Зика, а затем переводит взгляд на меня.

— Его отец умер в тюрьме.

Я киваю, поднимая руку, чтобы потереть подбородок.

— Точно, — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Зика. — Что там было? Сорок семь ножевых ранений, и его нашли повешенным в душевой?

Его подбородок вздрагивает, а большие руки скручиваются в кулаки.

Я присвистываю, натягивая куртку на руки.

— Надеюсь, они не злопамятные.

— Ладно, — выплёвывает он. — Я в… я… но ты должен понять. Если об этом станет известно, если всё пойдёт не по плану? Они убьют меня.

— Тогда не облажайся, — я упираюсь костяшками пальцев в столешницу и встречаю золотой взгляд Зика. — А теперь расскажи мне о Дороти Уэстерли.

4. ЭВЕЛИН

— Хочешь? — спрашивает Зик, опускаясь на стул напротив меня, в воздухе витает вонь его жареной курицы и соуса.

Я корчу нос, поднимаю взгляд от своей маленькой черной тетради и качаю головой.

Он смеется.

— Я забыл, что у тебя там веганские приколы.

— Никакие это не приколы, — огрызаюсь я.

— Тогда что же это?

Его брови изгибаются дугой, когда он запихивает в рот половину куриной ножки.

— Я не хочу участвовать в убийстве животных только ради временного удовольствия. Это эгоистично.

Он снова хихикает, выразительно чмокает губами и стонет, когда откусывает следующий кусочек.

Закатывая глаза, я возвращаюсь к бумаге и сосредотачиваюсь на словах, поднося ручку к уголку рта и покусывая твердый пластик. Отвращение подползает к моему горлу, когда я развожу чернила и провожу резкие линии по буквам, пока моя рука не начинает болеть от давления, и всё, что я написала, оказывается зачеркнутым и ненужным.

Абсолютное дерьмо.

— Ням, что так вкусно пахнет?

Голос Дороти воцарает в воздухе. Легкий и воздушный, он режет мне уши, как и каждый раз, когда она говорит. Я смотрю вверх сквозь ресницы, следя за ней, пока она заходит на кухню, и широко улыбаюсь, когда она встает рядом с Зиком.

— Это плоть животного.

Зик подмигивает мне.

Я скалюсь.

Она хихикает.

— Звучит аппетитно.

— Правда? Твоя сестра считает меня отвратительным за то, что я ем это.

— Мне нет дела до того, что ты делаешь со своей жизнью, Иезекииль.

Я захлопываю блокнот, подтянув его к груди.

— Ну, Эви не очень известна своим хорошим вкусом, — говорит Дороти, бросая на меня взгляд. — Без обид.

Я сужаю глаза, рассматривая её идеально отглаженный брючный костюм в голубую клетку и ярко-красные губы. Она всегда собрана, но сегодня она выглядит немного экстра собранной, и хотя отсутствие её в доме — это благословение, мне также не нравится мысль о том, что она может выйти в город и светить своим лицом повсюду на публике.

Она либо не понимает, что постоянно подвергает нас риску, либо ей просто всё равно, а наш отец любит её слишком сильно, чтобы приструнить, позволяя своему чувству вины за Нессу перетекать в его привязанность к Дороти, пока она без труда вживается в роль «папиной любимицы».

Но меня это вполне устраивает. Я не хочу быть ничьей любимицей. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Ты готова идти? — спрашивает её Зик.

— Да, — отвечает она. — Папа уже рассказал мне всё.