Жало белого города

Наконец процессия прибыла на поляну Сан-Пруденсио, широкую эспланаду, покрытую газонной травой, где люди обычно расстилали принесенные с собой клетчатые скатерти и устраивали пир – если, конечно, погода позволяла. Но вскоре набежали серые тучи, заволокли небо, и многие собравшиеся, посматривая ввысь, уписывали свою провизию с непривычной поспешностью: еще не хватало, чтобы дождь прервал их застолье.

Семья Урбина расстелила скатерть и расположилась на краешке поляны, откуда открывался вид на базилику и киоски с едой и прохладительными напитками. Доктор Урбина задумчиво посматривал вокруг, выискивая женщин, хотя бы отдаленно напоминающих ту, которая не выходила у него из головы.

Его супруга Эмилия, возбужденная праздничной суетой, без умолку трещала чересчур громким голосом про то, как подорожали в этом году грибы на городском рынке. В любом случае она была довольна: впервые в жизни позволила себе их купить.

Короткопалыми ручками Эмилия неуклюже достала из корзины алюминиевые лотки с улитками и жарким из грибов. С собой она захватила несколько собаос[29], которые оставались свежими дольше, чем сдобы, и бутылку «Маркиза де Рискаля», которую также взяла на тот случай, если встретится кто-нибудь из коллег доктора и придется его угощать. Альваро Урбина протянул ей купленные накануне в универмаге пластиковые тарелки и вытащил нож, чтобы порезать хлеб, как вдруг ему показалось, что вдалеке мелькнула физиономия Хавьера Ортиса де Сарате. Вслед за епископом Витории промышленник входил в базилику, сопровождаемый другими хорошо одетыми мужчинами.

Доктор нетерпеливо вытянул шею, забыв о ноже, который по-прежнему сжимал в руке. Забыв про детей, которые с визгом носились вокруг, клянча анисовые крендельки. Забыв про запах домашних помидоров, отменного хамона и сотен улиток под соусом, которые матери семейств распаковывали с заботливой нежностью.

Она была одна. Белая юбка до колен, простенькие эспадрильи, сумка с ромашками и элегантный жакет того же цвета. Она рассеянно стояла возле одного из киосков со снедью.

Альваро сунул нож назад в сумку, одернул пиджак и, машинально пробормотав: «Пойду куплю пончики», затерялся в веселой толпе, занимавшей собой всю поляну, пересек ее напрямик и направился к маленьким зеленым палаткам, где торговцы расставляли чуррос[30] с шоколадом и разливали по чашкам глинтвейн, пока по громкоговорителям звучала нелепая смесь религиозных песнопений и «Лучика солнца», песни в исполнении «Лос-Дьяблос», которую обожали девицы на вечеринках.

Урбина подошел к ней совсем близко, решив отбросить робость и вежливость. У него так редко появлялась возможность ее увидеть, к чему это скрывать?

– Так значит, вы вышли за него замуж, – сказал он вместо приветствия. – Скажите только одно, чтобы я был спокоен: сейчас лучше, чем раньше?

«Да уж, лучше…» – подумала она, сжимая челюсти.

Как про такое рассказать? Как рассказать почти незнакомому мужчине, что вытворяет ее муж, начиная с первой брачной ночи? Девственности оказалось недостаточно. Совсем, совсем недостаточно.

Проведя медовый месяц в Сан-Себастьяне, она вернулась растерянная, ошеломленная. Неужели никто в отеле «Мария-Кристина» не слышал, что происходит в номере люкс? Никто из персонала, убирающего их номер, не заметил сломанной мебели?

Пожилая тетушка, навестив ее в новом доме, чтобы помочь с приданым и свадебными подарками, задала тот же вопрос.

– Как все прошло? – спросила она, не глядя в глаза.

Бланка не ответила: она догадывалась, что тетя ее не поймет.

– Ничего, со временем привыкнешь, – сказала та в порыве искренности, которую Бланка не ожидала от дамы, привыкшей держаться в рамках приличий. – Старайся ему не перечить, будь хорошей женой, во всем угождай. Когда придет с работы, дом должен быть безупречен, домашние тапочки – возле его кресла. Следи за тем, чтобы не запил; если запьет, будет только хуже.

Наконец тетушка посмотрела на Бланку. Лицо ее было печально. Бланка стыдливо опустила глаза. Она никогда не задумывалась о том, что тетя тоже страдала от побоев дяди. Как слепа была она всю свою жизнь…

После замужества у нее появились подруги, супруги друзей ее мужа. Одни скучные, другие надменные, третьи веселые, беззаботные, забавные. Но ни единой, с кем можно было бы поделиться, кому можно было доверять.

И вдруг появляется он, этот заботливый врач. Единственный человек, с кем можно общаться без утайки. Как было бы здорово, чтобы это он увез ее в Сан-Себастьян, а не Хавьер. В ту ночь все было по-другому. Она была открыта, доверчива. И он держался с ней так же.

– Быть может, вы думаете, что у меня был выбор? Что это я сама решила свою судьбу? Расскажите это отцу и семье.

Доктор Урбина вздохнул: значит, все как раньше.

– То, что было во дворце Вилья Сусо, не должно повториться. Там было невысоко, ступеньки тормозили падение, вы бы не погибли, но повредили бы спину. Сидели бы сейчас в инвалидном кресле. Вы меня избегаете, но я по-прежнему хотел бы вас защитить.

– Не вижу способа, доктор, – сказала Бланка.