Жалость

— Это как это? —удивился кто-то из них. — Отрава может и на дне таиться!

— Никогда! — как отрезал Даунз. — Яд — он вроде утопленника: всегда всплывет!

Пока вокруг хохотали, Джекоб подсел к компании и стал слушать, зачарованный байками Даунза, который — к особенному, надо сказать, удовольствию присутствующих — повествовал о том, что на Барбадосе женщины ходят голыми, и уморительно показывал руками, как при этом в зависимости от размера по-разному колышутся их груди.

— Когда-то я и сам подумывал о том, чтобы туда переместиться, — сказал Джекоб. — Помимо грудей там, вообще-то, как?

— Да как с блядью. Соблазнился — сдохнешь, — ответствовал Даунз.

— В каком смысле? Даунз вытер губы рукавом.

— В таком, что в тех краях все цветет пышным цветом, кроме человечьей жизни. Жизнь на Барбадосе погана и коротка. Полгода, полтора и… — он изобразил рукой прощальный взмах.

— Кому же тогда там работать? Представляю, какие у них нелады с работниками!

Джекоб имел в виду контраст между постоянством упорядоченного труда в имении д'Ортеги и нехваткой рук на сахарной плантации.

— Да никаких, — усмехнулся Даунз. — Рабочую силу просто завозят новую. Как дрова взамен сожженных" Притом, не забывай — они ведь еще и рожают! Там просто бешеное кишение мулатов, креолов, метисов, замбо, каких-то чино-латино и прочих дворняг и ублюдков. — Перечисляя виды барбадосских полукровок, он загибал пальцы левой руки ребром ладони правой.

— Однако это весьма рискованно, не так ли? — возразил Джекоб. — Я слышал, бывает, целые селения вымирают от дурного поветрия. Что будет, если источник рабочей силы иссякнет и станет некого завозить?

— Да прямо он иссякнет! Там их — ого! — Даунз развел руками, словно пытаясь охватить корпус судна. — Причем африканцы заинтересованы в продаже рабов голландцам не меньше, чем английские плантаторы в их покупке. Главное, ром давай, и даже все равно, через кого торговля. Законы? Какие, на хрен, законы? Слушай, — продолжил он, — в колонии залива Массачусетс попробовали было принять закон против торговли ромом — куда там! Продажи не уменьшились ни на чекушку. В северные колонии патока по-прежнему прет валом. Доход от этого надежнее, чем от мехов, табака, леса — от чего угодно, кроме, разве что, золота. Пока хватает топлива, котлы кипят и деньги капают. На дьявольское зелье сахара всегда будет мало. Там дела на восемь жизней хватит.

— Все так, — скривился Джекоб, — но это грязное дело. И нелегкое.

— Это кому как. Пушного зверя надо выследить, добыть, ободрать, да еще, не ровен час, с какими-нибудь индейцами за право охоты схватиться. Табак, опять-таки, сперва вырасти, собери, высуши, упакуй, да в перевозке не попорть, но главное — время и без конца все новая почва. А сахар? То бишь, ром. Растет себе тростник и растет. Его даже и не остановишь, и почва никогда не истощается. Только срезай, жми сок, выпаривай и грузи на корабль. — В подтверждение своих слов Даунз хлопнул ладонями по столу.

— Да ну! Так просто?

— Примерно так. Но дело не в том. Главное — нет риска для вложений. Никакого. Вообще. Никаких неурожаев. Никаких тебе неурядиц с исчезновением лисиц или бобров. Опять же, войны не мешают. Тростник — культура изобильная и вечная. Рабы — то же самое. Покупатели? В очереди стоят. Качество продукта? Божественное! За месяц, пока товар идет от стеблерезки до потребителя в Бостоне, пятьдесят монет превращаются в двести пятьдесят. Это же — вдумайся! Каждый божий месяц вложения упятеряются. Даже и не сомневайся!