Жалость

— Торговые поездки наполняют ему карман, — сказала она. — Это так, но, когда он на мне женился, хотел довольствоваться фермой. А нынче… — Тут голос ее пресекся, отлетел, словно потерянное лебедем перо.

И все же, пока строили, с лица Хозяйки не сходила улыбка. Хозяйка радовалась как все — как Уиллард, Скалли, как нанятые работники и те, кто привозил покупное, — жарила и варила, будто в разгар уборочной страды. Глупая Горемыка довольно дыбилась, кузнец посмеивался, ша-лопутница Флоренс вертелась и порхала как ветка папоротника на ветру. А уж Хозяин — в лучшем настрое его и не видели. Ни когда его обреченные сыновья рождались, ни когда радовался дочке, ни даже когда хвастал каким-нибудь особенно удачно провернутым дельцем. Перемена в нем произошла не вдруг, но затронула глубоко. В последние годы он заматерел и сделался угрюм, но с тех пор как решил убить те деревья и заменить их памятником себе, веселость его не покидала.
Убивать деревья в таком количестве, не спрашивая их согласия… Понятно, что такое дело должно было навлечь беду. И точно: до окончания строительства оставалось совсем чуть-чуть, и тут он захворал, но в голове все то же. Так Лину озадачил! Европейцы вообще странные. Когда-то они пугали ее, потом спасли. Теперь совсем сбили с толку. Зачем, к примеру, искать кузнеца Хозяйка послала одуревшую от любви девчонку? Не лучше ли было бы смирить гордыню и просить помощи у кого-нибудь из деревенских? Диакон наверняка согласился бы. Бедняжка Флоренс, — думала Лина. — Если ее не украдут и не убьют, если она и впрямь живой доберется, то уж назад не воротится. Зачем?
На знаки внимания, которые Флоренс с кузнецом начали друг дружке оказывать в первое же утро, едва кузнец приступил к работе на вы-стройке этого дурацкого нового дома, Лина смотрела сперва с недоумением и улыбкой, затем с нарастающей тревогой. Когда он спрыгнул с коня, снял шляпу и спросил, правильно ли он понимает, что это владение Ваарка, Флоренс замерла как испуганная лань. Лина несла в правой руке ведро молока, перехватила его левой и показала рукой на взгорок. Хозяйка, сопровождавшая телушку, вышла из-за угла сарая и спросила, кто он такой, а получив ответ, шумно втянула сквозь зубы воздух.

— Бог ты мой! — пробормотала она и, извернув нижнюю губу, сдула упавшую на лоб прядь волос. — Погодите минутку.