Жалость унижает ментов и бандитов

Убийца-таксист читал газеты, был в курсе всего, к тому же быстро набрался тюремного опыта. От показаний, данных Игумнову сразу же после задержания, он отказался уже на первом допросе у следовательши. Теперь все валил на своего уже мертвого подельника.

— Такая вот обстановка…

Следовательша снова взглянула за окно, потом на часы. Трудно было сказать, что ее беспокоило больше.

«Может утюг забыла выключить?» — думал Игумнов, вычерчивая бесконечные кривые.

Задержание убийцы-таксиста было еще слишком живым в его памяти. Он сидел за рулем патрульной машины, Бакланов рядом связывался по рации с постами ГАИ.

Преступники могли запросто убить Надю. Особенно во время преследования по Кольцевой. Он и Бакланов в любой момент готовы были увидеть сбоку на обочине выброшенное бандитами из машины тело.

— В Генеральной пркуратуре сейчас не будут разбираться, какие он давал показания вначале. Признавался — не признавался… Смотрите, что он пишет сегодня…

Подполковник Картузов — начальник вокзальной милиции — маленький, круглый, напоминавший тугой перекаченный баллон, — надел очки — маленькие, с безцветной оправой. Он стеснялся ими пользоваться.

Лицо в очках сразу стало невыразительным, исчезло проявление самостоятельности, силы. Он поднял одну из бумаг, поднес к глазам.

— Вот…

Начал откуда-то со средины:

— «… Начальник уголовного розыска Игумнов и инспектор ГАИ нагрудный знак „МО-14565“ Бакланов сразу после задержания немедленно подвергли меня жестокому избиению, грозили поломать ребра и изнасиловать…»

Картузов отбросил бумагу.

— Да тут, если начнут разбираться, не только в отделе — в Управлении могут головы полететь…

Стало ясно, чью именно голову принесут в жертву съезду.

Бакланов прекратил жевать, однако, промолчал.

— Просто не знаю что делать… — Следовательша прикурила. Не затягиваясь, пыхнула дымком.

— А вы дайте ему очную ставку, — Игумнов не поднял головы — продолжал чертить.

— С кем же? — Она положила сигарету в пепельницу.

— Со сверхсрочником, с мужем этой убитой… Татьяны Зубрун, кажется…

Сверхсрочник — спецназовец, муж одной из убитых, близкий к уголовному миру, поклялся, что не оставит убийцу жены в живых. Имелись агентурные данные, что очень скоро, сразу после дембеля, он попытается перейти на службу в конвойные войска МВД, туда, где будет отбывать наказание убийца его жены. Он передал об этом маляву через знакомых воров в «Матросскую тишину».

Убийца-таксист знал об этом и это было единственным, что по — настоящему могло сереьзно омрачить его будущее.

— В присутствии свехсрочника он бы поджал хвост…

Следовательша удивилась.

— А это еще зачем?

«Ну что можно сказать, если человек не профессионал, не въезжает в ремесло…»

— Да и под каким предлогом провести очную ставку?!

Он пожал плечами:

— Мало ли что можно уточнить?! Например одежду, в которой была убитая… Преступник на первом допросе ее обрисовывал…

Следовательша не дослушала, она была запрограммирована на собственное готовое решение.

— Вот тут он пишет… — Она достала из кейса и другую жалобу. — «Мне предъявили свидетелями двух лиц кавказской национальности — Мусу и Эдика, которые так и не явились ни на одну очную ставку…»

Пора была заканчивать.

— Я послала этим свидетелям не менее десятка повесток. И этим, и третьему — Джону… И никаких шевелений… — Акулий ротик на секунду беззвучно открылся и так застыл.

«Эдик и Муса…»

К Игумнову поступали данные о том, что обоих видели на Арбате.

Эдик по-прежнему тусовался с каталами, Муса, мастер спорта, борец, в прошлом чемпион северо-кавказской зоны ходил в телохранитетелях у кого-то из своих крутых земляков…

Чтобы их найти, надо было хотя бы на пару дней освободить от съездовской повинности нескольких младших инспекторов во главе со старшим опером и отправить на Арбат на поиски…

Следовательша затушила сигарету.

— Закончится тем, что я изменю ему меру пресечения на подписку о невыезде! Пусть выходит из тюрьмы… Что мне больше всех надо, в конце концов?!

— Что скажешь, Игумнов? — Картузов убрал очки.

— Нужно, чтобы опергруппа находилась постоянно на Арбате, пока мы не найдем обоих…

— Надо подумать… — Картузов умывал руки, он оставлял принятие решения начальнику розыску.

— Понял…

Совещание закончилось.

Вернувшись, Игумнов дал команду старшему оперу::

— Приступишь к поискам Мусы и Эдика. Если убийцу выпустят из следственного изолятора, я его лично пристрелю…

Генеральная репетиция встречи делегатов на вокзале, начавшаяся затемно, как водится, обернулась очередным Большим Сидением в Ленинской комнате.

Кроме своего состава в зал согнали приданных оперативных работников других дорог, наряды слушателей Высшей школы милиции, солдат внутренних войск.

Игумнов сидел с Цукановым — новым его замом — обрюзгшим, с тяжелым брюшком, со свернутой в трубку газетой, которую он ни разу не развернул. Тут же были оперативные уполномоченные, инспектора.

— Старшего опера не вижу, — забеспокоился зам. — Качана. Могут спросить.