Жалость унижает ментов и бандитов

Муса не догадывался, каким образом и от кого менты смогли узнать о том их разговоре с таксистами.

Меньше всего он подозревал в этом своего приятеля.

Между тем именно Эдик рассказал о кольце в камере, где в это время находился человек Игумнова — Никола, который сейчас тоже находился поблизости — на вокзале.

— Я говорю: «Девок душить! Благодари Аллаха, что я на воле об этом не знал, когда встретились!.. Я бы самого тебя тогда удушил!»

Игумнов помалкивал.

Минутой раньше или позже Муса должен был обратить внимание на пепельницу у него под рукой. Плоская чаша — грубая подделка под хрусталь бросалась в глаза. Игумнов держал в ней скрепки, милицейскую бужетерию.

— У нас бы на Кавказе такого бы давно кончили…

Муса внезапно замолчал — пепельница на столе, наконец, привлекла его внимание.

Поверх скрепок, затупленных лезвий, металлических форменных пуговиц лежали соединенные металлическим кольцом фирменные ключи.

Катала даже подался вперед.

— Можно? — Муса протянул руку к ключам. — Откуда они у тебя, начальник?

— Коллекционирую.

— Нет, серьезно!

Кавказец и не пытался скрыть заинтересованность.

— Приходилось видеть? — Игумнов не спускал с него глаз.

Муса поколебался:

— Они от квартиры Джабарова… — Он перегнулся, полновесный живот атлета налег на край стола.

— Ты знаешь его замки?

— Я сам заказывал. И дверь, и замки.

— Сколько было ключей к замкам помнишь?

— Три пары…

В квитанции заказа, переданной Игумнову Цукановым, тоже значилось: «импортный замок с тремя парами ключей…»

Теперь это было не только предположением.

«Все фирменные ключи на месте…»

Одна пара ключей была у Люськи, вторая — у Романиди. Третьи лежали тут, в пепельнице.

Джабаров и при желании не мог теперь попасть назад в квартиру.

Самым разумным было предположить:

«Кто-то взял фирменные ключи у мафиози, сдал его квартиру и передал ключи квартиранту — Георгию Романиди…»

Сделать это могли только те, кто твердо знал, что хозяину «Аленького цветочка» ключи уже не нужны. Вокруг кафе действовала все та же опасная группа, которая дала о себе знать выстрелом на перроне…

— Этого мужика ты видел? — Игумнов достал из стола фотографию Волока.

Муса узнал его:

— Видел в кафе…

Их прервал зуммер из дежурной части — звонил Картузов.

— Как дела? Все воюешь?

Оба вели себя так, будто не было никакого рапорта Игумнова и все шло заведенными порядком.

Это был знак ему — Игумнову.

Руководство закрывает глаза. Руки для любых проверок у него развязаны. Ответственность за все неприятности, которые могут последовать, с этой минуты ложится на него персонально.

— Про утреннее построение у тебя знают? — Картузов уже заканчивал.

— Все предупреждены.

Делегатов съезда, которые съезжались в Москву в течение несколько дней, провожали по-быстрому.

— Отпусти своих спать по-раньше. И сам отдохни. Это… — Картузов поискал сравнение. — Наша с тобой Ночь перед Рождеством…

СМЕРДОВ

— Жди меня тут!

Смердов оставил машину с водителем в переулке, у трамвайных путей, направился к проходной фабрике. Он предпочел во всем разобраться сам лично.

С настоящим Анчиполовским, за которого выдавал себя задержанный, было ясно:

«Постоянный обитатель дурдома в Столбовой. Путь ему на волю заказан…»

Но кто и зачем ловко воспользовался его данными?

Действительно ли телохранители Джабарова, которые были прописаны в доме, предприняли собственное расследование…

Тут было над чем поломать голову.

Заместитель начальника 33-его ни о чем не спросил вахтера, на ходу показал красные корочки удостоверения, прошел во двор.

За проходной его тоже встретило громкое ритмичное уханье производства. Но Смердов не думал о нем.

«Предположим, лже-Анчиполовский действительно узнал про строительный домик от джабаровских телохранителей… Но кому тогда звонил задержанный из дежурки?! Кто вызволил задержанного?!»

Человек, стоявший за спиной лже-Анчиполовского, относился к совершенно иной епархии. Он жил в номенклатурном раю. В том же микрорайоне, что и новый Первый секретарь МГК.

«Этого уголовником никак не назовешь…»

Кукловод этот, узнав, что его человек задержан, немедленно принял меры к тому, чтобы его вытащить из 33-ьего…

Разработка лже-Анчиполовского в камере, которую он, Смердов, организовал двойной тягой — с помощью двух своих помощников, ничего не дала.

Шагая по двору, Смердов неожиданно понял причину неуспеха:

«Да потому, что задержанный — он тоже агент! Профессионал, который владеет теми же приемами разработки. Ему самому приходится заниматься тем же!»

В обход зачерненных графитной пылью зданий Смердов вышел за фабричные корпуса. Он не спрашивал дорогу, Голицын и Волоков объяснили местоположение дома.

Впереди показался серый в сером небе Автозаводской мост и ниже такие же серые провода контактной сети линии железной дороги. Смердову никто не встретился. Несколько работяг о чем-то разговаривали в торце склада у противопожарного щита.

Смердова они пропустили, замолчав.

«Что-то химичат…»

Дом в конце фабричного двора был именно таким, как обрисовал его Голицын — из щербатого, не потерявшего с годами яркости кирпича.

Где-то за стеной, внутри, работало радио.

Передавали материалы съезда. Смердов расслышал: