Жан-Поль Бельмондо. Профессионал

Кстати, «Мужчина, который мне нравится» оставил хорошие воспоминания. Мы сумели поездить по Америке. Вместе с Клодом и Жирардо мы использовали для этого автомашину, летали на самолете над Большим Каньоном. Ну, настоящие каникулы!

Во Франции есть немало фильмов, пригодных для «ремейков». Уж коли американцев это устраивает, никто не станет им перечить. Картина «О!» – пример тому. Я сказал Кристофу Ламберу, что в ней есть для него роль. Но его не взяли. В основу сценария был положен отличный роман Хосе Джованни. Однако сценарий не получился. В нем маленькая продавщица превратилась в «ковер-герлс». И когда ей дарят меховое манто, это не слишком убедительно. Конец тоже был испорчен. Герой выходил с поднятыми руками, а следовало снять что-нибудь на крыше, где в него стреляли, и он прыгал… В приключенческом фильме нельзя размазывать действие. Если герой становится похож на педика, то совсем плохо. Когда в эпоху «Сирены с „Миссисипи“ я ходил на матчи по боксу – в Париже тогда устраивались замечательные встречи! – парни мне говорили: „Как вы допустили, чтобы вами помыкала всякая шлюха? Вы должны были ее удушить в конце фильма, а вы хнычете“. Они были в ярости.

Мерзавца мне удалось сыграть в «Воре». Однако провала фильм не избежал. Сегодня же эта картина считается одной из лучших у меня. Я-то очень люблю своего героя. А меня упрекали за то, что он пассивен. Когда я дурачусь на экране, мне говорят, что это уж слишком. А по выходе фильма на экран известный критик «Нувель Обсерватер» Жан-Луи Бори утверждал, что я засыпаю на ходу.

«Сирену» критика раздолбала тоже. А как иначе, ведь там участвовали Трюффо, Денёв и Бельмондо. Работать с Трюффо было очень приятно. Он любил актеров. А после провала фильма написал письмо – известно, что он любил писать письма! – извиняясь за то, что втянул меня в эту историю.

С Аленом Делоном мы знакомы с тех пор, когда встречались на улице Сен-Бенуа. Единственная проблема в наших отношениях связана с афишей «Борсалино». Потом у нас всегда были отличные отношения. Он знал, что я не покушаюсь на его роли, а я понимал, что он не интересуется теми, которые люблю я. У нас был не то чтобы разный зритель – иные любят нас обоих, а другие обоих терпеть не могут. Мы шли параллельными курсами. То говорили «Делон лучше», а то «Бельмондо лучше». Настоящей ревности у нас никогда не было. Мы играли разные роли. И всегда оставались друзьями. Вопреки легенде, съемки «Борсалино» прошли отлично. Мы работали в Марселе, перед нами продефилировали все местные мафиози. Мы договорились, что на афише будет «Бельмондо и Делон в фильме…», а написали «Ален Делон представляет…» и далее как уговорено. Но все уладилось. Продюсером был он (хотя по дороге фильм подхватила фирма «Парамаунт»). Но до того, как Делон закапризничал по поводу титров, был очень любезен и отлично заплатил. Семидесятые и восьмидесятые годы были золотым веком для актеров. Им тогда платили лучше, чем сегодня. Сегодня, когда ты еще и сам себе продюсер, подсчитать свои доходы не просто.

На картине «Мозг» я впервые встретился с Жераром Ури и снова с Бурвилем. Когда я был еще не известен, мы снялись с ним в «Странном воскресенье», где я должен был играть на трубе. А так как я не музыкант, он с интересом наблюдал, как я обращаюсь с этой трубой. Во время съемок Бурвиль обожал рассказывать идиотские анекдоты, заливаясь при этом своим потрясающим смехом. И чем грубее был анекдот, тем больше он хохотал. Он восхищался опереттами. Это был превосходный актер, который просто любил нести всякую чушь. Весьма по-британски чопорный Дэвид Нивен ничего не понимал. Съемки оказались не простыми, несмотря на хорошее настроение моего друга Ури. Они продолжались столь же долго, как «Новобрачные II года» Раппно – не три месяца, а целых пять, – которые снимались в Румынии, где шел снег и нас окружали румыны, которым платили хуже, чем нам, и они не являлись на съемку. Сегодня к нарушениям графика съемок относятся иначе. Даже говорят: «Неужели уложились?»

В этом фильме я выступал гарантом Пьера Брассера. Я гарантировал, что он не будет пить. Я сам поехал его встречать в аэропорт. Помахав мне с верхней ступеньки, он скатился вниз. «Я вез тебе бутылку „божоле“ и все выпил сам». В течение целого месяца не было дня, чтобы он не пил. Но на съемках был поразителен в своей роли. Этот человек неизменно внушал к себе доверие. Его воздействие на зрителя не имело сбоев. Во всяком случае, никто не догадывался, что он пьян. Пьер Брассер был достойным продолжателем традиций Фредерика Леметра и Жюля Берри…

Впервые продюсером я выступил на картине Шаброля «Доктор Пополь». Не могу сказать, что горжусь ею, но деньги она принесла. Да еще имела успех в Италии и Германии. Стать продюсером меня подтолкнул Жерар Лебовичи (создатель артистического агентства «Артмедиа»). «Попробуй, не пожалеешь», – сказал он.