Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк

Новый член этого знаменитого приюта безысходности незаметно возвращался домой около десяти часов вечера после двенадцатичасового рабочего дня. Очаровательный садовник заботливо укрывал от посторонних глаз кактус, мимозы, розы и вьюнки цвета индиго. Чудесные маленькие растения росли и цвели сами, без особенного ухода, свободно разрастаясь по всему саду. В спальне стояла огромная кровать с зеркалом. Кокто уложил бы на нее Белль. На полу мозаика. На потолке декоративные балки, на стенах «таделакт», белесая минеральная штукатурка: марокканский стиль в самом сердце Пигаль. Величественная лестница из эбенового дерева вела на два верхних этажа. Стоп. Здесь стоит полюбоваться креслами, обтянутыми кожей красного цвета, и низким изящным столиком. Они были обречены на исчезновение, их кочевая жизнь должна была окончиться в каком-нибудь подвале. Эта роскошная мебель распродавалась в антикварных лавках в разных уголках света. За короткое время она низводилась до уровня барахла. Жан-Поль увлекался и остывал очень быстро. Он никогда не останавливался на чем-то одном, он, как настоящий домосед, любил разнообразие в интерьере, погружаясь в круговорот материалов и форм: все такие вещи, к каким другие привязывались, у него менялись, как диски в плеере. «Его домашнюю обстановку описать невозможно, потому что она все время менялась», – отмечает Эвелин. Это был легкий, опьяняющий, неустойчивый мир, не для чувствительных привязчивых душ. Японская кухня четких линий? Ей на смену приходит функциональная бытовая техника. Мягкие белые диваны, такие уютные и манящие? Их уже убрали. Вместо них теперь кресла на одного человека. Ярко-красный тренажерный зал? Все разобрали, на смену ему пришел бассейн, устроенный в подвальном этаже; теперь там персональные «бани», туда можно попасть без абонемента, и там нет охранника на входе.

К этому постоянному круговороту мебели прибавьте то, что ему все время не сиделось на одном месте. Он четыре раза переезжал из квартиры в квартиру в одном и том же доме на улице Фрошо. Он поочередно прибавлял к своему жилью номера «2», «5», «8» и «10». В то время, когда он еще жил вместе с Франсисом, они меняли квартиру четыре раза, и три раза – адрес главного офиса: улица Вивьен, Фобур-Сент-Антуан и улица Сен-Мартен, великолепный и окончательный выбор, настоящий «Бутон». В этом странном, скрытом от всех интимном пространстве продолжались те же напряженные рабочие будни. Дом Жан-Поля претерпевал такие же метаморфозы, как и его творения, и примерно в том же ритме. Словно он был рекордсменом по количеству выполняемых задач: по две линии прет-а-порте для мужчин и женщин, две линии для «Эрмес», два дефиле от-кутюр и два мини-дефиле для детей, итого десять коллекций в год. Не осознавая этого, он устраивал такую же безумную карусель и у себя дома. Он в прямом смысле занимался у себя дома столоверчением, размывая границы времени, делая свою частную жизнь сценой для дефиле. Дом на улице Фрошо был его личной шоу-рум. Стулья, кровати, светильники, все эти временные квартиросъемщики, обреченные на вымирание, проживали под его крышей всего мгновение, одно биение сердца – и покидали стены дома Готье навсегда. Непостоянство? Возможно.

Все его мысли сосредотачивались на людях: верный и любящий человек, он презирал мир вещей и никогда к нему не привязывался. Он оставался сыном городка Аркёй, любимцем ведущих модных рубрик, малышом, на которого сердятся за то, что он поломал все в своей комнате. Его до глубины души трогала баллада «Сентиментальная толпа» Алена Сушона, а в ней поется именно о таких людях, как Жан-Поль: они «жаждут идеала, тянутся к звездам и волнам, к тому, что нельзя купить». Он торговал предметами роскоши и ненавидел потребительское отношение к жизни. Одевал клиентов «Эрмес» и голосовал за Сеголен Руаяль, лидера левого движения, с портфелем из блестящего шевро в руке, с револьвером в кармане. «У Жан-Поля раздвоение личности», – замечает по этому поводу Ирен Сильвани, которая знала его еще в начале пути. На первый взгляд всё на своем месте. В пятьдесят восемь лет походка как у юноши, голос звонкий, как колокольчик, настроение приподнятое. Голубые глаза искрятся, руки порхают, иллюстрируя то, что он говорит. Разговаривать с ним – значит блуждать по странному лабиринту, переходить с темы на тему, получать неординарные уроки моды от строгого и простодушного преподавателя. Вы вспоминаете о бледном оттенке великолепного испанизированного платья-клетки из последнего показа от-кутюр? Он возражает, любезно, но твердо, не становясь при этом нравоучительным: «Бледный? Нет. Это световой эффект прожекторов. На самом деле это платье телесного цвета с марказитовым, металлическим оттенком, даже скорее серебристым. Розовый немного охлаждается металлом и становится бледно-золотистым». Даже Малларме, публиковавший хроники моды под псевдонимом Маргерит де Понти, не смог бы подобрать слов точнее.