Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк

На подготовку к стандартному дефиле обычно требуется не меньше двух часов. Зрители утыкались в дисплеи своих айпадов, звонили, настраивали свои многочисленные японские фотоаппараты новейших моделей, пытаясь справиться с нетерпением. Нагрянули взрывные нью-йоркские подростки с рюкзаками за спиной и с планом метро в руке. Они носили огромных размеров бермуды из шотландки, белые майки с широким вырезом. Их босые ноги утопали в высоких незашнурованных ботинках «Pataugas». В обычной жизни эти парни совершенно не походили на моделей, не имели ничего общего с традиционным образом cover boy на отдыхе. На кого они походили? Точно не на Брэда Питта или Антонио Бандераса. Они выглядели как типичные соседские мальчишки, сыновья консьержки, ставшие членами французской команды по гандболу. Но волшебное шоу превращало их в модных идолов, персонажей со страниц глянцевых журналов. Некоторое смущение из-за женственности их странной профессии заставляло их быть банальными, принимать небрежные позы баскетболистов, которые не знают, как себя вести в парикмахерском салоне, по большей части молчать и напускать на себя скучающий вид. Они также старались выглядеть немного неврастенично, эдакими утомленными топ-моделями, впавшими в подростковую апатию. Костюмерши их обожали. В отличие от девушек, они никогда не капризничали. Милые грустные мальчики готовились к показу самостоятельно, сами одевались, как будущие джентльмены, которых воспитывают мамы – они же, мамы, чаще всего исполняют роль их агентов, учителей и единственных ангелов-хранителей.

Модели знают по опыту, что все происходит очень быстро. В течение часа они должны сконцентрироваться, сжав кулаки, нахмурив брови, и уверенной спортивной походкой, почти как солдаты на параде, отшагать все свои пятнадцать минут показа. Это метаморфоза, которая происходит на подиуме, резкий бросок вперед, скачок адреналина. Двадцатидвухлетний Морган, пепельный блондин с фарфоровой кожей и дерзкими голубыми глазами, смелый, хоть и никому не известный, сильно выделялся среди них всех. На фоне молчаливых «барби-боев» он выглядел наглым клоуном, он заинтересовал Готье, выслушал от него замечания, вызвал смех и, к своей радости, обошел всех. Он любил показать себя, любил нравиться. Морган мечтал о театральной карьере. Он участвовал в показах только для того, чтобы сводить концы с концами, надеясь на лучшие времена. Шустрый юноша попал прямиком на кастинг у самого шефа, минуя агентства. «Я поднялся на подиум, держась довольно нагло в своем поношенном синем пальто, – рассказывает он. – В тот же вечер Готье позвонил мне и предложил участвовать в показе на следующий день. Он всего лишь попросил меня немного пройтись! Такое у меня было всего раза три: это редчайший случай!»

Морган немного рисуется, но так уж повелось в мире моды, где царит жесткая конкуренция образов, резюме и портфолио, так же как и у cover girls. Только здесь о закулисных делах рассказывают меньше. Над этой профессией сгущается артистическая дымка, скрывая шероховатости и защищая героев. Восемнадцатилетний Танел: узкие изумрудные глаза, усталое лицо и трехдневная щетина… Он гораздо прозаичнее размышляет о своей эфемерной карьере модели. Он попал на второе дефиле Готье по рекомендации друзей. Еще недавно он комментировал содержание «Неведомого шедевра» Бальзака. Но так ли необходим диплом, если мечтаешь о карьере рокера? Необязательно. Мать Танела звали Элена Ногуэрра. Сестра Лио, cover girl, комедийная актриса и певица, она назвала сына в честь своего друга, знаменитого манекенщика дома моды «Готье». Танел-младший преклонялся перед Танелом-старшим, а тот был ему вроде символического крестного отца. Очень к нему привязанного, надо сказать.