Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников

– Думаю, на этот раз ты можешь порадоваться. Продажа с аукциона наверняка состоится, и, может быть, не позднее чем через две недели. А мы с тобой пока будем как пауки: они себя не утруждают, затаиваются и ждут.

* * *

Ждать им пришлось больше двух месяцев.

Уголен вконец истерзался, а Лу-Папе уже начал выказывать если не беспокойство, то по крайней мере нетерпение. Было странно, что горбун, который продал родной дом, не решается избавиться от заброшенной фермы. Может быть, он просто забыл о ней? Во всяком случае, Цап-Царапка написала в третий раз: кюре узнал от нотариуса, что дата продажи еще не назначена.

Уголен уже не так часто ходил в Розмарины, поскольку слишком тяжело переживал.

И все же в одно из воскресений утром он поднялся туда с ружьем за плечом, надеясь подстрелить по пути черного дрозда или кролика… Но, думая только о своем, не приметил ни того ни другого.

Поле перед фермой превратилось в сплошь заросшую кустарником пустошь, откуда торчало несколько обезумевших от отчаяния деревьев. Глухой стеной стояли заросли ежевики, через которые если и можно было пробраться, то только по узким, как лесные тропинки, проходам; разросшиеся ветки терновника толщиной с ручку граблей образовали трехметровые арки над чащей голубоватых чертополохов, чьи шишки были размером с артишоки.

Уголен углубился в заросли по одному из проходов, размышляя не без некоторой горечи о сверхъестественной живучести никому не нужных растений и малой жизнеспособности тех, что приносят деньги. Воистину Всевышний пожелал понудить нас к труду в поте лица, о чем столь наглядно, с помощью колючек, свидетельствовали кусты ежевики, дерзко набросившейся на чахлое ошеломленное миндальное деревце.

Несмотря на горечь, уверившись в том, что сполна добился желаемого, он был в восторге от своей смекалки, как вдруг на рыхлой земле кротового бугорка посередине тропинки заметил след ноги… и нагнулся рассмотреть его.

Отпечаток был неполный, но это был явно след от мужского ботинка: подошва без гвоздей, совершенно гладкая, кожаная… Сердце у Уголена забилось сильнее: таким мог быть только городской ботинок!

Пустив в ход свой нюх завзятого браконьера, он принялся осматривать участок перед домом, а потом поле и отыскал другие следы: тут кто-то побывал, без всякого сомнения мужчина, притом один – он несколько раз обошел вокруг фермы, бродил по полю… Уголеном овладело огромное беспокойство. Может быть, это был покупатель, явившийся «ознакомиться» с фермой до того, как подписать у нотариуса бумаги? А может быть, сам горбун, пожелавший увидеть свое наследство?

Однако Уголен не заметил, чтобы кто-нибудь проходил мимо его дома в Массакане, поднимаясь в Розмарины. К тому же в деревне на горбуна обратили бы внимание… А вдруг он пришел с той стороны, через холмы? Это почти невозможно: «чужакам» в таких ботинках неизвестны тропы, что ведут сюда через шесть-семь километров гарриги. Так откуда же взялись эти следы? Он решил предупредить Лу-Папе, но в тот самый момент, когда он в последний раз оглянулся на ферму, до него долетел, как ему показалось, чей-то голос. Он прислушался. И впрямь кто-то, явно мужчина, понукал мула, щелкая кнутом.

– Наверное, дровосеки… – вполголоса проговорил Уголен.

Только дровосеки отваживались бы рисковать своими мулами на извилистой каменистой дороге… Ясно было одно – приближается подвода: четко слышалось, как позвякивают на крупных камнях и поскрипывают на мелких кованые ободья колес.

Уголен бросился к склону и спрятался под кустами колючего дрока.

Показалась упряжка.

Два мула с большим трудом тащили за собой подводу, на которой раскачивался, грозя свалиться, укрытый брезентом груз. Возница шел перед мулами задом наперед, таща за повод первого мула, и испускал хриплые крики, разносящиеся по всей ложбине.

За подводой следовал мужчина; издалека и сквозь ветви деревьев он казался огромным и светловолосым. Когда он приблизился, Уголен увидел, что он и впрямь высокого роста, но у него на плечах к тому же сидит девочка с золотистыми кудряшками, сложившая руки на его черноволосой голове.

Чуть поотстав, шла высокая женщина со светло-рыжими волосами. Прижимая к груди охапку цветущих розмаринов, она слегка покачивалась из-за крутого подъема, ее бледное лицо от ходьбы порозовело.

Ошеломленный Уголен подумал было, что это сбившиеся с дороги путники, но мужчина с девочкой на плечах крикнул вознице:

– Приехали! Остановитесь на дороге, прямо над домом!

Затем он рысцой побежал по спускавшейся наискосок к ферме тропинке до заброшенной террасы; наездница, уцепившись в его волосы, громко хохотала.

Он остановился, взял девочку под мышки, поднял ее высоко над головой и поставил перед собой в заросли розмарина.

Тут только Уголен в ужасе увидел горб, который служил девочке седлом: это был он, горбун, наследник, владелец Розмаринов!

Он приехал сюда с семьей, и эта поскрипывающая подвода могла означать переезд…

Уголен попробовал взять себя в руки.