Жан-Жак Буазар. Басни. Книги I и II

Ветр северный всех птиц сгубить решил
И землю льдом и снегом он покрыл.
Распутник-шалунишка, воробей,
Что от тоски и хлада умирал,
Уж боле о любви и не мечтал.
Силки стал мастерить люд-лиходей,
Приманку не забыв рассыпать сладкую коварно —
И тут же мелких птах народ слетелся жадный.
Господь же попустил накрыть сей стол;
Воистину, любой запутаться бы смог
В силках тех, но Всевышний уберёг;
Из спорых хитрецов пернатых всяк ушёл.
И лишь один остался: тот в силки попал
Из-за пера; смеялся он навзрыд,
За ужин званый волей заплатив.
От этого он всё же унывать не стал,
Когда ж ловец домой тот возвратился,
Сказал ему один из шайки паразитов:
«Приманки замечательны твои хоть,
Но среди сотен сот неблагодарных
Один простак в силках лишь очутился!»

Les Gluaux

L'Aquilon, des oiseaux avoit jure la perte;
De neige et de glacons la terre etoit couverte.
Le plus libertin des Moineaux,
Mourant de froid et de misere,
A ses tristes amours alors ne songeoit guere.
L'homme prit ce moment pour tendre ses Gluaux,
Non sans repandre autour une amorce perfide,
Ou vient fondre aussi-tot maint Oisillon avide.
Dieu fait quelle chere on fit la
Bien est-il vrai qu'on s'empetra
Dans la Glu, mais on s'en tira;
Le traitre accourut'vite, et chacun s'envola.
Un seul demeura pris, tout le reste en fut quitte
Pour quelque plume, et fe moqua
De qui fit les frais du gala.
A ses depens on s'egaya,
Quand on fut de retour au gite.
Un d'eux lui dit, au nom du troupeau parasite:
O toi, dont les bienfaits ne sont que des appats,
Tu n'as fait qu'une dupe, et tu fais mille ingrats!

XIII. Шелкопряд и земляной червь

Вот гад счастливый! Воздух рассекает!
Вчера мне ровня, а теперь летает.
Видал того ткача – птенец новообразный,
Что на крылах своих поднялся триумфально!..
У солнца он займёт одежду и сиянье;
Был червь презренный – станет бабочкой прекрасной!
Так червь земляной, в трудах и в грязи,
О бывшем соседе своём, шелкопряде
Ворчал, на судьбу обновлённую глядя.
– Завидно тебе от моей стези? —
ответил крылатый. – А я без того себя помню,
Как юность я тратил, чтоб свою силу взрастить,
Тогда как в грязи ты валялся, всякий потеряв стыд,
И счастье себе находил в сладострастьи порочном, нескромном;
Я знаю, чтоб грех первородный исправить,
Трудился я с первого жизни момента;
И мылом и потом я сущность пытался отдраить,
И вот весенним трудам я радуюсь летом.
Ужели я должен теперь своими благами,
Как думаешь ты, обязательно подавиться?
Нет! Помни, что сладость полёта с иным сравнится едва ли,
И как же бесценно формою крыльев своих насладиться!

Le Ver a soie et le Ver de terre