Жан Жорес

Вечером 29 апреля 1902 года в Париже пород зданием редакции «Птит репюблик» собралась толпа в десять тысяч человек. Все смотрели на светящуюся таблицу, на которой появлялись время от времени результаты выборов по округам, где выдвигались социалисты. Мильоран, Вивиани, Девиль не смогли победить в первом туре, им предстояла перебаллотировка. Несколько кандидатов независимых социалистов потерпели поражение в первом туре. Толпа не расходилась, все ждали результатов выборов в Кармо. Наконец уже за полночь зажглась надпись: «Жорес избран». Десять минут продолжалась восторженная овация.

В целом по Франции выборы принесли победу левым республиканским силам. Партия Жореса завоевала больше 40 мандатов. Против нее на выборах ожесточенно выступали гэдисты. Но сектантская политика принесла свои плоды. По сравнению с прошлыми выборами они потеряли треть голосов. В первом туре не был избран ни один из гэдистов. Потерпел поражение и сам Жюль Гэд. Вместе с бланкистами гэдисты получили 11 мандатов.

Жорес, естественно, как будто имел основание сделать вывод, что его политику поддерживают рабочие, поддерживают избиратели. Однако он не мог не учитывать, что увеличение числа депутатов его партии в значительной степени объяснялось избирательным блокированием с радикалами. Если радикал в первом туре получал больше голосов, чем социалист, то во втором туре социалисты снимали свою кандидатуру и призывали своих избирателей голосовать за радикала, и наоборот. Это была та самая тактика, которую применяла в последние десятилетия Французская компартия, блокируясь с другими левыми, в том числе и радикалами. Гэдисты же выступали одни и на себе испытали все пороки избирательной системы в два тура.

Весьма сомнительным был и итог реформаторской деятельности Мильерана. Конечно, рабочий день сократился до 10 часов, но в Англии в это время он уже уменьшился до 8 часов. Практически деятельность Мильерана в целом принесла больше вреда социалистам, чем пользы. Чего стоили одни репрессии против забастовщиков! В юмористическом журнале «Асьет о бёр» появилась тогда карикатура: двое рабочих получают жалкие гроши у окошечка забастовочной кассы.

— А гражданин министр тебе не прислал ничего?

— Прислал. Три тысячи солдат.

Жорес принял решение отказаться от участия в правительстве. Но поскольку после выборов хозяевами положения стали радикалы — самая левая буржуазная партия, — он считал возможным и целесообразным оказать поддержку радикальному правительству, требуя от него за это новых прогрессивных реформ.

28 мая на банкете, устроенном независимыми социалистами по случаю избирательного успеха, Жорес так определил отношения с будущим радикальным кабинетом. Радикалы, радикал-социалисты — никакая из этих партий не может быть вместе с нами в деле ликвидации системы наемного труда. Они консерваторы и проводят политику защиты нынешнего социального строя. Она держит их в тесных рамках, которые мы должны разорвать…

Партия радикалов теперь возьмет власть. Важно, чтобы социалистическая программа не совпадала с радикальной программой, парламентский социализм — с реформизмом радикалов. Социализм должен взять на себя роль, силы, подталкивающей радикалов, пока они не выдохнутся.

Бриан пришел в ярость от речи Жореса; он был впервые избран в парламент. Кажется, перед ним наконец открываются возможности карьеры. Он уже готовился занять министерский пост, а затем расстаться с плебейским социализмом. И вот теперь этот идеалист Жорес проявляет социалистическую принципиальность. Но ничего не поделаешь, игру придется пока продолжать.

Теперь парижане могут наблюдать, как в дни заседаний палаты по мосту Конкорд неторопливо шагает коренастый бородатый человек с классической внешностью французского мелкого буржуа. Одна рука у него за спиной, в другой — неизменный зонтик, который он таскает в любую погоду. Жорес ходил высоко подняв голову, обращая лицо к небу, и его маленькие синие глаза, казалось, что-то постоянно ищут в этой беспредельной высоте. Как и всегда, одет он небрежно. С возрастом это стало еще заметнее. Слегка сдвинута на затылок соломенная шляпа-канотье, на ленте которой фирменная надпись: «Элегантность Альби», вызвавшая однажды припадок смеха у его друзей. Элегантность в нем по-прежнему совершенно отсутствовала. Карманы пиджака уродливо оттопыривались, поскольку они были всегда нагружены книгами. Так называемые «вечные» манжеты из целлулоида упорно сползали до концов пальцев. Он поправлял их, и порой они оказывались напяленными поверх рукавов пиджака. Брюки, как всегда, гармошкой, с пузырями на коленях. Славившийся своей элегантностью председатель палаты Дешанель однажды заметил:

— Брюки господина Жореса по своему стилю значительно уступают стилю его речей!

Так оно и было. Зато никто не завидовал стилю речей самого шикарного господина Дешанеля, тогда как ораторское искусство Жореса стало уже предметом изучения. Многие пытались имитировать его речи, подражать ему. Тщетно, для успеха в этом деле надо было иметь такую же душу и такой ум.