Жан Жорес

…В день, когда, идя по вашему пути, вдохновляясь вашим примером, избиратели других округов проголосуют за рабочую партию и её программу, будет положен конец нищете и порабощению, которые гнетут мир труда и превращают его в ад. Законно, благодаря вашей воле, ставшей законом, осуществится социальное преобразование, которое, вернув нации крупные средства производства и обмена, отдаст всем производителям все, что они производят.

Oт имени Французской рабочей партии благодарю 6879 товарищей, которые вопреки всей лжи и всем махинациям открыли это будущее благосостояние и свободу человечеству.

Благодарю Рубэ, который, вводя социализм в Бургунский дворец… стал образцовым городом, я даже скажу — священным городом для всех пролетариев».

Видимо, опьянение победой в смеси с приступом тщеславия вскружило голову обычно столь ортодоксальному революционеру. Во всяком случае, Энгельсу сверхторжественная декларация Гэда показалась просто комичной. Он писал дочери Маркса Лауре Лафарг: «Заявить, что его избрание является революцией, благодаря которой социализм вступил в Бурбонский дворец и что оно является началом новой эры… это все же слишком сильно для простых смертных».

Конечно, было бы не так важно, если бы речь шла о случайной ошибке, вызванной настроением. Беда в том, что декларация Гэда не только смешна, но и трагична для него. Обнаружилась тенденция к срывам, к ненадежности политической линии человека, столь часто предъявлявшего другим самые жесткие требования идейной чистоты и революционной тактики. В палате 1893 года Гэд пошел на парламентское объединение с так называемыми независимыми социалистами. Это были такие люди, как Александр Мильеран, Рене Вивиани, Густав Руане и другие. Они стали социалистами и ушли от радикалов, поскольку радикалы и их лидер Клемансо, который кстати, провалился на выборах 1893 года, оказались слишком скомпрометированными панамским скандалом в то время, как авторитет социалистов вырос. Для них приход к социализму был вопросом карьеры. Впоследствии они почти все пошли вправо и предали социализм.

В группу независимых входил и Жорес. Но он резко отличался от большинства этой группы. Его карьера была иной; он шел справа налево, а главное — он был бесконечно предан своему социалистическому идеалу и никогда, до самого последнего вздоха, не изменил ему. Этот новичок в социализме сумел объединить, сплотить, вдохновить очень разнородную парламентскую группу. И если Гэд, несмотря на свои марксистские взгляды, совершал все же ошибки, то Жорес, несмотря на свои эклектические философские и социалистические убеждения, благодаря своему чутью проводил часто правильную и эффективную тактику. Вот что он говорил тогда:

— Мы пришли в социалистическую партию, когда она уже была создана до нас, не для того, чтобы требовать от наших старших товарищей каких-либо жертв. Мы пришли не для того, чтобы навязать какой-то новый социализм, подслащенный, ослабленный или уменьшенный, как нас в этом обвиняют. Мы пришли только для того, чтобы служить как солдаты общему делу.

Мы являемся коллективистами и интернационалистами… Надо противопоставить международной организации капитализма международную организацию пролетариата. Но когда нас из-за этого обвиняют в том, что мы плохие патриоты и плохие французы, то это гнусная клевета…

Одновременно Жорес формулирует тактику по отношению к тем буржуазным республиканцам, которые не шли на сделку и союз с монархистами и правыми.

— Мы, социалисты, не требуем от правительства абсолютно во всем соглашаться с нами. Оставаясь в стороне от всяких комбинаций, мы требуем от правительства прежде всего осуществить некоторые пункты нашей программы-минимум. Затем, не злоупотреблять против социализма правительственной властью, судебными, полицейскими и административными силами; не препятствовать мирным массовым демонстрациям, в которых пролетариат обретает сознание своей силы. При этих условиях мы будем помогать министрам-реформаторам защищаться от коалиции оппортунистов и ретроградов. Но мы не пойдем ни на какое отречение от наших основных принципов, к полному осуществлению которых мы стремимся.

На практике эту линию не удалось проверить, поскольку за все время полномочий парламента, избранного в 1893 году, не было ни одного правительства «реформаторов и прогрессистов». Тем не менее трудно в принципе возражать против нее; при подходящих условиях она могла быть полезной для социалистического движения.

Жорес активно добивался единства всех социалистов. В парламенте это в какой-то мере удалось осуществить. В социалистическую группу вошли гэдисты, бланкисты, бруссисты, независимые. Только алеманисты и поссибилисты остались в стороне. Жорес всегда стремился выдвигать вперед то, что есть общего у разных социалистических групп, отодвигая назад разногласия.