Жангада; Школа робинзонов: [Романы]

— Выходит,— сказал Жоам Гарраль,— мне нечего вас опасаться, если я отвечу вам так, как вы хотите?

— Разумеется! Ведь тогда ни вам, ни мне незачем будет продолжать разговор.

— Ни вам, ни мне? — переспросил Жоам Гарраль.— Значит, я должен заплатить вам за молчание не деньгами?

— Нет! Сколько бы вы мне ни предложили!

— Чего же вы хотите?

— Жоам Гарраль, я ставлю вам одно-единственное условие. Только не спешите отвергать его, помните, что хозяин положения — я.

— Каково же ваше условие?

Торрес минуту помедлил. Он ждал ожесточенного торга, униженных просьб, слез... Наконец, скрестив руки на груди, гость сказал:

— У вас есть дочь. Она мне нравится, и я хочу на ней жениться.

— Стало быть,— проговорил Жоам Гарраль,— достопочтенный Торрес хочет войти в семью убийцы и грабителя?

— А уж это дело мое. Я хочу быть зятем Жоама Гарраля и буду им!

— Однако вам должно быть известно, что моя дочь выходит замуж за Маноэля Вальдеса?

— Откажите Маноэлю Вальдесу!

— А если моя дочь не захочет?

— Если вы расскажете ей все, она согласится,— не моргнув глазом ответил Торрес.

— Все?

— Все, коли понадобится. Когда ей придется выбирать между собственными чувствами и честью семьи, жизнью отца, она не станет колебаться!

— Какой же вы мерзавец, Торрес! — с расстановкой произнес Жоам Гарраль, по-прежнему не теряя хладнокровия.

— Мерзавец и убийца всегда могут столковаться!

Тут Жоам Гарраль встал, подошел к негодяю и, глядя на него в упор, проговорил:

— Если вы хотите войти в семью Жоама Дакосты, значит, вы знаете, что Жоам Дакоста неповинен в преступлении, за которое был осужден.

— Вот как!

— И еще: у вас, должно быть, имеется доказательство моей невиновности, которое вы собираетесь огласить в тот день, когда женитесь на моей дочери.

— Давайте говорить начистоту, Жоам Гарраль.— Торрес понизил голос до полушепота.— Посмотрим, откажетесь ли вы отдать за меня свою дочь, когда выслушаете меня.

— Я слушаю вас, Торрес.

— Вы угадали,— проговорил авантюрист, медленно, будто нехотя, цедя слова.— Я знаю, что вы невиновны! Более того, мне известно имя настоящего преступника, и я могу доказать вашу невиновность!

— А где тог, кто совершил преступление?

— Он умер.

— Умер! — воскликнул Жоам Гарраль, побледнев как полотно: теперь, считал он, у него нет ни малейшей надежды оправдаться.

— Я познакомился с ним много лет спустя пенале ограбления,— продолжал Торрес.— Незадолго до смерти он испугался, что ему не простится страшный грех, и описал своей рукой историю кражи алмазов во всех подробностях. Он знал, где скрывается Жоам Дакоста и под каким именем невинно осужденный начал новую жизнь. Знал, что Дакоста богат, живет в кругу счастливой семьи, но знал и то, что осужденный на смерть не может быть счастлив. Так вот, настоящий преступник решил вернуть мнимому грабителю доброе имя, на которое тот имел право!.. Перед сме-

ртью он поручил мне, своему товарищу, сделать то, чего не успел сам, и отдал бумагу, доказывающую невиновность Дакосты, велев передать ее по назначению.

— Имя этого человека! — потребовал Жоам Гарраль, невольно повысив голос.

— Я скажу вам его, когда мы породнимся.

— Где записка?

Жоам Гарраль был готов броситься на Торреса, обыскать его и вырвать у него доказательство своей невиновности.

— Записка в надежном месте,— ответил Торрес,— и вы получите ее после того, как ваша дочь станет моей женой. Ну, что? Вы еще не передумали?

— Нет,— сказал Жоам Гарраль,— но за эту записку я даю вам половину моего состояния.

— Согласен и на половину! Но при условии, что Минья принесет ее мне в виде приданого,— заявил бразилец.

— Так вот как вы выполняете волю умершего грешника, в порыве раскаяния попросившего вас исправить содеянное им зло!

— Стало быть, вы отказываетесь?

— Отказываюсь!

— Вы губите себя, Жоам Гарраль. В вашем судебном деле все против вас. Вы знаете, что правительство запрещает смягчать наказание осужденным за подобные преступления. Если будет донос, вас арестуют и на другой же день казнят! А донос будет...

Жоам Гарраль не мог больше сдерживаться: еще миг, и он бросился бы на негодяя. Но тот заставил его опомниться.

— Берегитесь, ваши дети еще не знают, что их отец на самом деле— Жоам Дакоста,— сказал Торрес.

Невероятным усилием воли Жоам Гарраль взял себя в руки. Лицо его приняло обычное выражение.

— Наш разговор слишком затянулся,— сказал он, направляясь к двери,— теперь я знаю, что мне делать.

— Берегитесь, Жоам Гарраль! — снова пригрозил ему Торрес.

Жоам Гарраль ничего не ответил. Он распахнул дверь на веранду, знаком велел Торресу следовать за ним, и оба направились к середине жангады, где собралась вся семья Гарралей.

Бенито, Маноэль, а за ними все остальные встали, сильно встревоженные. Они заметили, что вид у Торреса угрожающий и глаза горят злобой. Их отец, напротив, вполне владел собой и был почти весел.

Оба остановились против Якиты с детьми. Никто не решался заговорить.

Торрес первый прервал тягостное молчание, сказав глухим голосом с присущей ему дерзостью:

— В последний раз я требую у вас ответа, Жоам Гарраль!