Жанна д'Арк

покачала головой. Она не прибегала ни к каким заклинаниям даже под угрозой смерти. Прежде чем фельдшер смог воспрепятствовать, она схватила стрелу и сама ее вытащила. Тогда он накапал на рану оливкового масла, а сверху положил небольшой кусочек свиного сала. Нагрудный панцирь можно было снова надеть, Жанна села на коня и поскакала обратно в сторону крепости.

Солнце уже склонялось к западу, а французы все еще безуспешно сражались за ров передового укрепления. Силы покидали их, было семь часов вечера.

Гокур и Ла Гир закричали Бастарду:

- Все напрасно, трубите сигнал к отступлению.

Жан Орлеанский отдал приказ, ясным вечером зазвучали первые звуки трубы. Но тогда перед ним встала Жанна, она подняла забрало и посмотрела на него своими большими глазами.

- Подождите еще чуть-чуть, умоляю Бас.

Изможденные люди, стоявшие вокруг, вытирали с лиц пот и кровь, а перед ними вздымались два неприступных форта.

- Люди больше не могут, - сказал Бастард.

- Отдохните, поешьте и выпейте чего-нибудь, - обратилась Жанна к воинам. Затем она вскочила на коня, и Жан Орлеанский увидел, что она отправилась в поля, в сторону виноградника. Он сел, выпил глоток воды из фляжки. Глядя на запад, он видел золотую вечернюю зарю между зубцами крепостной стены и башнями. Может быть, настал последний день Орлеана?

Позднее он вспоминал, что прошло всего лишь четверть часа. Вдали от взоров, одинокая и обращенная в себя, Жанна погрузилась в молитву между виноградных лоз. Неслыханные выдержка и воля семнадцатилетней девушки позволили ей в этот решающий момент отвлечься от собственного напряжения, от охватившего всех уныния и изнеможения, теперь она обрела тишину внешнюю и внутреннюю - когда только и может возникать вдохновение... Разве она прежде не удостаивалась его?

Серный дым рассеялся, солдаты лежали во рвах, прикрытые своими щитами, казалось, что даже англичане хотели перевести дыхание. Бастард пристальнее всмотрелся в вечерний свет. Разве Дева не стоит опять у валов и не делает знаки своим штандартом? Один из воинов устремился к ней, другие последовали за ним, и как все произошло, никто точно вспомнить не мог... Только люди стали снова взбираться по лестницам на валы, рваться на бруствер и устремляться на укрепление... Теперь "годоны" бились копьями и камнями, наконец, даже кулаками, и все же им пришлось бежать с передового укрепления по подвесному мосту, который вел к форту Турель.

Мостовое укрепление Бульвар было взято штурмом, но оставалась еще Турель. Если бы "годоны" достигли Турели, они были бы спасены.

"Через мост в Турель!" Бойцы сталкивались друг с другом, дрались, голова к голове, человек на человеке; сам Гласдейл стоял на подвесном мосту с топором в руке, прикрывая отступление.

Все взоры были прикованы к южным воротам, и никто не обратил внимания на то, что со стороны города началась переправа через реку - хотя мост был разрушен. Кто-то перекинул от южных ворот лестницу на Другой берег, а поскольку она была недостаточно длинная, прикрепил к ней кровельный лоток. Слишком поздно англичане заметили, что французы, словно канатоходцы, шли по лотку, они подкладывали все новые доски и, наконец, подожгли Турель с северной стороны.

"Отстреливайтесь!" - слышно было в Турели. Но тут случилось невиданное: стрелы выпали из рук, приведенные в замешательство люди глядели в небо. Святой Михаил в окружении всего сонма ангелов, сияя, появился в мерцающем орлеанском небе. Архангел сражался на стороне французов.

"Прочь от амбразур! Бон из Турели!" В паническом бегстве англичане падали кувырком по узким лестницам на подвесной мост. Бежавшие с передового укрепления натыкались на них, крики зажатого телами Гласдейла были напрасны.

- Классидас, Классидас! - донесся голос девушки со стороны передового укрепления.-Да простит Вам Царь Небесный! Вы называли меня потаскухой, но я сострадаю Вашей душе и всем английским душам...

Услышал ли Гласдейл эти слова? Через мгновение мост под ним рухнул. Французы подожгли лодку под мостом, клокочущая Луара сомкнулась над тяжелыми доспехами, над всем гарнизоном крепости Турель.

Как только на разрушенный подвесной мост положили новые доски, французы ворвались в форт, где не было ни души, а Жанна через южные ворота вернулась в Орлеан, как и обещала утром казначею. Под знаменем, с открытым забралом ехала она по городу, а по щекам ее текли слезы. Она спасла Орлеан, но не хотела убивать

врагов.

Все они погибли: Гласдейл, его командиры и подавляющее большинство защитников обеих крепостей. У немногих пленных, оставшихся в живых, в глазах стоял ужас. Они клялись, что это был сам святой Михаил и что все они его видели.

В Орлеане раздавалось столь громкое пение "Те Deum..."*, что оно почти заглушало колокольный звон всех церквей. Праздновали и во всех трактирах. Столярам, которые помогли соорудить переправу через реку, выделили из городской казны по шестнадцать су, чтобы они могли выпить чарку на праздник, и каждый снова и снова вспоминал свое участие в делах этого славного дня.