Жанна д'Арк

Конечно, у него еще осталось кое-что. Есть у него поместья, добрые города и богатые налогоплательщики. Но что проку от этого, если все доходные статьи он давно уже передал сиру де Тремуйлю и другим кредиторам, которые опутали его жадными щупальцами и не дают двинуть ни рукой, пи ногой? Что толку, если «Буржское королевство» уменьшается с каждым днем, а полководцы бездействуют и отступают, теряя людей и земли?

Враг захватил почти все, что мог захватить. Как тетиву в гигантском луке, натянул англичанин Луару. Стрела вложена у Орлеана. Падет Орлеан – и смертоносная стрела, пущенная безжалостной и меткой рукой, вонзится ему, Карлу, в самое сердце…

Что же делать? Ждать неизбежной гибели? Или бежать за границу?

Кое-кто утверждает, что еще не все потеряно. Ждут чуда.

Его придворный астролог, мэтр Пьер, вычитал на небе какие-то чудесные знамения. Его добрый Бодрикур из далекой восточной провинции послал ему ясновидящую, на которую возлагает надежды.

Кто она?

Его отец и дед несколько раз обращались к народным пророкам и, как уверяют, не без успеха… Он, Карл, дал согласие, чтобы крестьянку прислали в Шинон. Теперь возвратился его курьер, а с ним какие-то рыцари из Вокулёра.

Ну что ж, скудный ужин окончен, можно их принять.

После темноты свет шести факелов показался очень ярким. Рыцари очутились в большой комнате с потрескавшимися стенами, кое-как завешенными гобеленами и коврами.

За столом, с которого убирали остатки ужина, сидел худощавый человек. Он был одет в скромный черный камзол, на бритой голове покоилась большая черная шляпа. Его лицо производило неприятное впечатление. Широкое у лба, оно резко заострялось книзу. Над толстыми оттопыренными губами нависал огромный нос, похожий на тупой клюв. Маленькие глаза были разного цвета и не мигали. Тонкая шея, казалось, с трудом удерживала огромную, нескладную голову. Во всей его внешности чувствовалось что-то жалкое и одновременно алчное, плотоядное. Он напоминал неоперившегося птенца какой-то хищной птицы.

Король не ответил на приветствия. Он поманил курьера и распечатал письмо. Читал долго, еще дольше сосредоточенно думал, опустив голову на руки. Когда, наконец, он заговорил, голос его оказался слабым и невнятным; рыцари с трудом могли разобрать отдельные слова. Король задал несколько вопросов курьеру и опять погрузился в молчание.

Сир Бертран, набравшись храбрости, выступил на шаг вперед, поклонился монарху и передал просьбу Жанны. Король ничего не ответил. Его сморщившееся лицо выражало явное недоумение. После долгой паузы он подозвал пажа и что-то ему шепнул. Паж объявил, что аудиенция окончена. Рыцарям надлежит завтра днем явиться в королевский совет, где их выслушают. Вопрос о приеме ясновидящей будет решен особо.

Недоуменная мина так и не сошла с королевского лица в этот вечер. Она оставалась даже тогда, когда раздетый своими лакеями, водрузившими на его тощее тело длинную ночную рубашку, Карл VII забрался под темный полог широкого ложа.

Судя по последнему письму Бодрикура и тем ответам, которые он выудил из курьера, дело принимало неожиданный оборот.

Он, король, думал совсем о другом.

Он полагал, что капитан посылает ему обычную пророчицу, ясновидящую, которая будет давать советы. Суеверный Карл, отчаявшись в победе, ждал пророчеств и рассчитывал на них. Он, как и его предки, держал при дворе нескольких магов и предсказателей. Получив первое письмо из Вокулёра, он решил, что дело идет о подобной предсказательнице. Только поэтому и было дано согласие на ее присылку.

И вот вместо пророчицы он получает бешеную девку, рвущуюся к сражениям и переодетую в мужское платье, что уже само по себе является грехом, строго караемым матерью церковью! Эта мужичка заявляет, что во главе воинов спасет Орлеан и приведет его, Карла, в Реймс, для совершения обряда коронации!

Какая невероятная, возмутительная наглость! О чем думал милейший капитан, одобряя подобное дело?

Ему, наследному принцу Валуа, получить корону из рук мужички! Да и вообще все это какой-то дикий бред. Слыханное ли дело, чтобы девчонка возглавляла армию?!

Как в лихорадке вертится король с боку на бок. Ему душно, голова горит. Мадам Мария давно уже почивает, а ему, как видно, не успокоиться до утра.

Перед глазами мелькают обрывки каких-то видений…

Вот мост в Монтеро. О, как часто он его видит!.. Бешено гудит ветер, мельчайшие капельки дождя кружатся в вихре, окутывая все мокрой пеленой. Сир Таннеги, закованный в железо, медленно поднимает секиру. Дядя короля, Жан Бургундский, судорожно вскидывает руку, как бы желая прикрыться… Король видит его испуганные глаза…

Стой, Таннеги!..

Но нет, поздно, секира уже опустилась… Еще и еще… Он не сумел удержать ее! Все кончено. Кровь широким потоком заливает Францию…

Но что, что это?..

Из крови выступает лицо. Оно становится отчетливым. Оно красиво. Но почему в нем столько тупого равнодушия и жестокости? Он узнает его. Это лицо матери, матери-волчицы, отступившейся от сына, продавшей его врагам…

Король мечется и стонет, стараясь сбросить оцепенение.

Картина меняется.