Жанна д'Арк из рода Валуа

– Но всё равно, наверняка, слышали. Об этом вся Европа судачила. Перед самой битвой под Никополисом, мессиру Жану де Хелли слышались голоса, которые советовали уклониться от сражения. Мессир настоятельно предупреждал герцога Жана не пренебрегать этим знаком, но разве его светлость слушает кого-нибудь! Возомнил себя выдающимся полководцем, красой Бургундского дома, которому в ратном деле и Господь не указ, а в итоге, прогневал небеса, наделал глупостей и попал в плен, растеряв половину войска! Спасло его только то, что Баязет пленникам, имеющим такое высокое положение, как герцог Жан, головы не рубил. Он назначил выкуп, и Филиппу Бургундскому пришлось заплатить очень.., ну оч-чень большие деньги. А Карл Лотарингский, как преданный союзник Бургундского дома, принимал в сборе выкупа самое непосредственное участие. Причем, настолько непосредственное, что я бы, на месте коротышки Жана, считала себя в вечном и неоплатном долгу.

Под балдахином послышалось какое-то шевеление – это мадам Иоланда приподнялась на локте, чтобы лучше видеть собеседницу.

– Неужели Филипп Бургундский не мог заплатить выкуп самостоятельно? – удивленно спросила она.

– Естественно, мог! – воскликнула Мари, радуясь, что смогла заинтересовать родственницу. – При желании он мог бы, наверное, и один заплатить за всех дворян, которым Баязет назначил выкуп. Но наши пленники возвращались на родину слишком долго и слишком расточительно. Останавливались в каждом городе, в каждом порту, наделали долгов, пользуясь своей славой и высоким положением. А потом и вовсе застряли – уж не помню где – в обществе каких-то красоток, на которых спустили все деньги, присланные для уплаты долгов… Понадобилась целая экспедиция, чтобы их выцарапать. И она тоже обошлась недёшево. Говорят, это сильно подорвало здоровье герцога Филиппа, а Карл Лотарингский страшно кричал на Жана, когда тот вернулся и обозвал его… Впрочем, этого я при вас повторить не могу, но их отношения тогда сильно испортились. И вот теперь, когда у Карла большие неприятности с герцогом Орлеанским, все ждут, что предпримет Жан. Лично мне кажется, он ничего не сделает. И даже упустит шикарную возможность щёлкнуть по носу своего давнего соперника, лишь бы заставить Карла Лотарингского попросить у него помощи. А вы, как полагаете?

Мадам Мари умолкла, ожидая услышать ответ. Но герцогиня Анжуйская снова откинулась на подушки и из тёмного алькова довольно долго ничего не было слышно. Только трещали дрова в камине, да какая-то птичка за окном выстукивала в деревянных ставнях что-то, видимое только ей одной.

– Я думаю, Карл Лотарингский никогда не попросит о помощи того, кто чем-то ему обязан, – донеслось, наконец, из-под балдахина.

– И правильно сделает! – тут же подхватила Мари де Блуа. – Я бы тоже с коротышкой связываться не стала. Он страшный – вечно ходит злой, смотрит исподлобья, и ноги у него кривые. Герцогу Карлу лучше было бы смириться с Луи Орлеанским и принять его сторону. Не хочу, чтобы нами, в конце концов начал править Жан! Луи, хоть и не блещет умом, зато такой красавец…

– Да, он раздражающе красив, – согласилась мадам Иоланда.

– И будет очень жаль, если понимая столь явное превосходство над собой, герцог Жан решит как-нибудь втихаря прирезать его бедняжку.

– Помилуй Бог, с чего вы взяли?! Поднять руку на брата короля! Кто может о таком даже помыслить? – снова подскочила на постели мадам Иоланда.

– Уродливый кузен, кто же ещё, – засмеялась мадам Мари…

Дамы ещё немного поболтали, пока герцогиня де Блуа не решила, что слишком засиделась и утомила хозяйку дома.

– Уж не начинается ли у вас жар, дорогая? – встревожилась она, целуя подругу на прощание. – Я совсем вас заболтала. Не послать ли за врачом?

– Не надо – это наверняка от духоты, – слабо улыбнулась мадам Иоланда.

– Тогда, вот вам ваш веер, и велите служанке обмахивать вас, а сами поспите.

– Вы так добры ко мне, мадам, – послушно приняла веер совершенно обессилевшая больная.

Но едва Мари де Блуа покинула спальню, от томности герцогини не осталось и следа.

Откинув одеяло, она почти спрыгнула с постели и приказала вбежавшей по хлопку служанке:

– Немедленно подай мне платье, да позови отца Мигеля! Оденусь я сама.

«Вот и повод подружиться с вами, мессир Карл, – думал мадам Иоланда, просовывая руки в меховые рукава домашнего платья. – Я так долго его ждала, что теперь не имею права ничего испортить. Жан Бургундский мне хорошо известен – он безумно высокомерен, Карл Лотарингский – горд, а Луи Орлеанский – глуп. Все это замечательно. Но нельзя допустить ни единой случайности, способной нарушить это равновесие и, хоть в чём-то их изменить!».

Герцогиня выдернула из-под ворота свои длинные, неубранные волосы, едва успела надеть на голову не слишком обременительный домашний убор, как в спальню, с низким поклоном вошёл отец Мигель.

Проскользнувшая следом служанка мгновенно задернула полог на раскиданной постели и тут же выскочила, прекрасно зная, как не любит мадам Иоланда присутствия посторонних во время её бесед с духовником.