Жанна Д'Арк, Орлеанская Дева (СИ)

Очевидно, что представив Жанну особой с сомнительной репутацией, англичанам было проще смириться с ее существованием. В качестве проститутки и сожительницы чуть ли не всех французских военачальников [105] она становилась понятной и — нестрашной. Ибо статус «публичной женщины» был вполне определенным и нормальным для средневекового общества XV в., тогда как девственница воспринималась как отклонение от нормы, как асоциальное явление. Девственность, по замечанию Питера Брауна, являлась знаком неприкосновенности и независимости от общества. Девственницы уподоблялись ангелам, а их существование — жизни в Раю [106]. Девственное тело было непонятным, оно пугало [107]. Следовательно, его необходимо было дефлорировать, превратить в обычное и, таким образом, восстановить естественное положение вещей.

Вот почему на процессе по реабилитации Жанны в 1456 г. речь постоянно заходила о попытках изнасилования ее в руанской тюрьме, предпринятых то ли стражниками [108], то ли каким-то высокопоставленным английским сеньором [109]. Эти рассказы не только объясняли окружающим, почему Жанна так решительно отказывалась снять мужской костюм. Помимо всего прочего они свидетельствовали о том, что англичанам на самом деле хотелось лишить свою пленницу девственности, чтобы наконец перестать ее бояться и воспринимать как обычную женщину. Чтобы лишить ее возможности сражаться против них.

* * *

Существовавшие параллельно две версии утраты Жанной д’Арк своего могущества — через потерю меча или через лишение девственности — в принципе являлись морфологически близкими [110]. Однако у меча как символа власти существовало еще одно, не менее важное значение. Меч воспринимался как фаллический символ, но вместе с тем как символ сексуального воздержания. Именно в этом значении, к примеру, обычно рассматривается меч, лежавший между Тристаном и Изольдой [111]. Как мы помним, легендарный меч Жанны, по версии Жана Шартье, ломался при ударе о спины проституток, которых она пыталась изгнать из своего лагеря. В данном случае проститутки символизировали собой всеобщее падение нравов и разврат, царящие во французском войске, — то, с чем намеревалась покончить Жанна. Как свидетельствовал на процессе по реабилитации Жан Паскерель, духовник Жанны, она искренне полагала, что присутствие проституток в армии неминуемо приведет ее сторонников к проигрышу в войне [112]. Таким образом, они мешали Жанне в соблюдении данного ею обета — не только в сохранении физической девственности, но и в выполнении возложенных на себя обязательств. Сломанный меч, возможно, указывал не только на окончание ее миссии, но и на поражение, которое потерпела Жанна в борьбе за исполнение этого обета.

Любопытная, с этой точки зрения, версия эпизода с проститутками содержалась в «Книге императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке. Здесь меч не ломался, зато от удара по спине умирала одна из проституток [113]. Таким образом, физическая и нравственная чистота, которой так добивалась Жанна, сохранялась. Собственную девственность, согласно Виндеке, Жанна намеревалась беречь вплоть до своего последнего часа, когда, вверив ее (как и душу) Господу, она должна была умереть на поле брани: «Тогда Дева ему (своему исповеднику — О.Т.) ответила, что до сих пор она хранила свою девственность и ни разу ей не приходила в голову мысль ее опорочить. И она хотела бы, чтобы так оставалось и впредь, с помощью Господа, до самого ее конца. А кроме того, она сказала ему, что должна случиться битва с неверными, где ее сторонники одержат победу, и что в этой битве она пожертвует свою девственность Господу, так же как и свою душу, поскольку она должна умереть» [114].

Этот пассаж интересен для нас с нескольких точек зрения.

Прежде всего, обращает на себя внимание связь между девственностью, самой жизнью героини и битвой с неверными, в которой она погибнет. Данная тема являлась одной из излюбленных на канонизационных процессах, во время которых подчеркивалось что та или иная претендентка на статус святой всячески оберегала свою невинность, предпочитая смерть в сражении с язычниками насильственной дефлорации [115].

Однако, в данном случае под неверными совсем не обязательно было понимать настоящих язычников, против которых европейские правители еще совсем недавно предпринимали крестовые походы. Конечно, идея нового Крестового похода — под предводительством Жанны д’Арк и Карла VII — витала в воздухе в первой половине XV в. [116] Однако, в это время, как отмечает Норберт Кон, центр политической активности уже сместился с Востока в саму Европу, и под неверными все чаще понимали обычных политических противников, а не жителей далеких стран [117]. Поскольку Франция в это время почиталась как последний оплот христианской веры [118], то новыми неверными автоматически становились англичане, которых так воспринимали не только французы, но и, например, итальянцы [119]. Возможно, что и Эберхард Виндеке имел в виду новое сражение с англичанами, в битве с которыми Жанна должна была погибнуть.