Жанна Д'Арк, Орлеанская Дева (СИ)

Образ самой Жанны, как представляется, также сформировался в английских источниках XVI в. не без влияния Монстреле. В его хронике все выдающиеся, с точки зрения ее сторонников, особенности французской героини были подвергнуты сомнению. Так, Монстреле вовсе не был уверен в том, что Жанна чудесным образом послана самим Господом для спасения страны. «Она сама заявляла, что избрана Богом», — писал он [69], ставя таким образом под вопрос истинность данного факта. Точно так же бургундский хронист отказывался верить в крестьянское прошлое Жанны, настаивая на том, что «большую часть своей жизни она была служанкой в таверне» в родном Домреми [70]. Именно там, как считал Монстреле, девушка и могла освоить «верховую езду, воинское искусство и другие приемы, на которые не способны молодые особы» [71]. Эта выдумка на самом деле имела под собой вполне логичное основание, ведь средневековая таверна обычно представляла собой постоялый двор, где останавливались солдаты, с которыми, очевидно, Жанне и приходилось иметь дело.

Однако указание на место службы имело еще одно дополнительное значение, автоматически ставившее под сомнение девственность героини, ибо любая таверна воспринималась людьми средневековья прежде всего как публичный дом, где постоянно проживали проститутки, а хозяйка исполняла одновременно роль сводни [72]. Именно на этих представлениях базировались обвинения в проституции, выдвинутые против Жанны д’Арк на процессе 1431 г. [73] На том же основании Монстреле, не читавший материалов процесса, не только отказывался верить в декларируемую ею девственность, но и недвусмысленно намекал на ту роль, которую играла Жанна в войсках [74]. Что же касается осла, под ноги которого она падала, по версии Монстреле, со стен Парижа, то и он должен был добавить совершенно определенные штрихи к уже намеченному автором портрету.

Дело в том, что античная традиция восприятия осла как фаллического животного была заимствована на средневековом Западе в несколько измененном виде. В частности, прогулка на осле уже не применялась здесь в качестве наказания к женщинам, совершившим адюльтер (отныне на осла предпочитали усаживать обманутых мужей прелюбодеек) [75]. Однако связь этого животного с недостойным поведением женщин сохранялась. Особенно ярко проявлялась она, конечно, в ситуации карнавала, во время которого во многих европейских городах разыгрывалась библейская сцена бегства в Египет [76]. При этом роль непорочной Девы Марии часто могла исполнять одна из местных проституток, которую роскошно одевали, усаживали на осла, проводили по улицам города и в честь которой служили торжественную литургию, блея по-ослиному [77]. То, что поездка на осле могла иметь самые негативные последствия для репутации той или иной девицы, обыгрывалось и в художественной литературе средневековья. Так, в комическом трактате «Евангелия от прях», изданном в самом конце XV в. в Брюгге, анонимный автор доверительно сообщал своим читателям, что «мудрому мужчине» совсем не подобает ездить верхом на осле, несмотря на то, что так передвигались и сам Иисус Христос, и Мария, «которой от этого ничего не было» [78]. Что же касается карнавала, не стоит также забывать и образ шута, чей серый костюм и обязательная шапочка с длинными ушами указывали на его ослиную природу. Шуту на карнавале позволялись самые разные вольности, он мог свободно приставать на улицах к женщинам и девушкам, брать их за руки, обнимать за талию и даже хватать за грудь, что в обычной жизни было совершенно недопустимо, поскольку являлось знаком сексуального насилия [79].

Таким образом, сведя Жанну д’Арк с ослом, Монстреле совершенно недвусмысленно давал понять своим читателям, что перед ними — обманщица, давно потерявшая невинность в публичном доме, а с момента своего появления в войсках Карла VII превратившаяся в обычную армейскую проститутку. Выдумка бургундского хрониста положила начало целой историографической традиции, причем не только английской. Даже французские авторы вплоть до начала XVIII в. использовали миф о проститутке-служанке из таверны, дабы развенчать образ девственной спасительницы королевства. В 1570 г. Жирар дю Эйан (Haillan) в своем сочинении «De l’estat et mercy des affaires de France» настаивал на том, что в любовниках Жанны ходили буквально все прославленные французские полководцы: бастард Орлеанский, Робер де Бодрикур, Потон де Сантрай [80]. В 1715 г. историю о «прислуге на постоялом дворе» воспроизвел в «Abr?g? de l’histoire de France» Боссюэ [81]. Тех же взглядов на эпопею Жанны д’Арк придерживался и Поль Рапен-Тойра, французский протестант, укрывшийся в Англии, автор многотомной «Histoire d’Angleterre» (1724–1736), прямо заявлявший, что более других источников он доверяет «Хронике» Монстреле [82].