Жанна д’Арк

Трудно сказать, какие события предшествовали этому «первому процессу» Жанны д'Арк. Можно лишь предполагать, что родители сговорились с незадачливым женихом без ведома дочери, не ожидая встретить с ее стороны сопротивления или же полагая, что им удастся это сопротивление сломить. Однако для нас важно в данном случае констатировать, что, еще не вполне отчетливо представляя себе, как именно ей надлежит действовать, Жанна уже твердо знала, что обычная женская жизнь, замужество не для нее. И женские занятия — тоже. «На женскую работу всегда найдется много других», — скажет она позже, на руанском процессе, когда прокурор обвинит ее в том, что она презрела занятия, подобающие ее полу (Т, I, 213).

И все же она не решается уйти из дома, хотя «голос говорил ей два, а то и три раза в неделю, что нужно, чтобы она, Жанна, ушла и направилась во Францию и чтобы отец ничего не знал об ее уходе» (Т, I, 48). Мысль о тайном уходе причиняла ей глубокие страдания. Это был едва ли не единственный поступок, в котором она оправдывалась перед судьями. «Спрошенная, хорошо ли она поступила, уйдя из дому без позволения отца и матери, отвечала, что во всем остальном, кроме ухода, она была им покорна, но что позже она им об этом написала, и они ее от души простили». Оправдывалась, но не сожалела: «Имей я сто отцов и сто матерей, будь я даже дочерью самого короля, я бы ушла все равно» (Т, I25).

Последним и самым мощным импульсом было известие об осаде Орлеана, достигшее Домреми в конце октября. Общий замысел приобрел конкретные черты. «Голос», который прежде все настойчивее требовал от нее отправиться «во Францию», начал теперь говорить, что именно она должна снять осаду с Орлеана. Однако поначалу это только усилило ее сомнения, так как раньше она, очевидно, не связывала свою миссию с военной деятельностью. Теперь прибавились новые опасения: «она всего лишь бедная девушка, которая не умеет ездить верхом и не знает, как вести войну» (Т, I, 48).

Тогда же, осенью 1428 г., в ее планах появляется имя Бодрикура. Очень возможно, что это объясняется возросшей популярностью капитана Вокулера среди местного населения после того, как ему удалось отстоять крепость от англо-бургундского отряда под командованием Антуана де Вержи. Несомненно, в глазах Жанны Бодрикур был верным сторонником дофина, и, решившись пойти в Вокулер, Жанна твердо рассчитывала на его немедленную помощь.

Она сказала родителям, что поживет какое-то время в Бюрей-Ле-Пти у Дюрана Лассара; его жена, кузина Жанны, ожидала ребенка, и ей нужно было помочь им по хозяйству (Т, I, 49). Пробыв там, по ее словам, около недели, она открыла Дюрану свой замысел и попросила проводить ее в Вокулер.

Некоторые биографы обратили внимание на расхождение в показаниях Жанны и Дюрана относительно того, сколько времени она прожила в Бюрей-Ле-Пти. Жанна говорила об одной неделе, а Дюран о шести. В его показаниях по IV–VIII пунктам вопросника следственной комиссии (поведение и занятия осужденной) сказано: «Названная Жанна была хорошего поведения, благочестива, терпелива, охотно посещала церковь и исповедовалась, подавала, когда могла, милостыню нищим, и он, свидетель, все это видел как в Домреми, так и в названном Бюрей, его собственном доме, где названная Жанна находилась около шести недель; она прилежно работала, пряла, ходила за плугом, пасла скотину и делала другую работу, подобающую женщинам» (D, I, 295). Это свидетельство ничем не отличается от уже знакомой нам стереотипной характеристики Жанны, кроме упоминания о шести неделях, проведенных ею в Бюрей.

С. Люс комментировал показания Лассара следующим образом. В шесть недель следует включать оба прихода Жанны в Вокулер: в мае 1428 г. она пробыла у Дюрана неделю (к этому времени относится ее первая встреча с Бодрикуром), а остальные пять недель приходятся на январь — февраль 1429 г., когда Жанна жила то в Вокулере, то в Бюрей-Ле-Пти (82, XXIII). Точка зрения Люса была принята многими авторами, хотя было ясно, что это не более чем предположение. «Были ли эти шесть недель непрерывными или раздельными? Следует ли включать в них ту неделю, о которой нам говорит Жанна как о предшествующей приходу (в Вокулер) около 13 мая? Сколько встает здесь неразрешимых вопросов!» — восклицал в конце прошлого века Ж.-Б. Айроль (18, т. II, 293). Внятного ответа на эти вопросы нет и поныне, и современные биографы вообще предпочитают не касаться данного сюжета.

Нетрудно заметить, что гипотеза Люса сама опирается на гипотетические суждения; в литературе о Жанне д'Арк такие «гипотезы второй степени» встречаются довольно часто. Исходными посылками послужили в данном случае предположения о том, что Жанна приходила в Вокулер дважды, и о том, что слова Лассара о шести неделях относятся именно к этим событиям. Обе эти посылки представляются нам ошибочными. О первой мы только что подробно говорили. Что касается второй, то здесь, по-видимому, мы имеем дело с неверной интерпретацией текста.[4]