Жар-книга

– Гейнрихс – фамилия отчима, – разъяснил Федя. – Саша каждый день собирает факты, подтверждающие его идею. Он… собирается уйти из жизни.

– Законы переведены с английского и притом плохо. В политике – чучела и муляжи в натуральную величину. Население тупо грабит природу. Земля брошена. Преобладающий тип деятеля – бездарный хищник. Элитная порода людей уничтожена. В науке, в культуре – угасающая инерция. Женщины безнравственны… – произносит Гейнрихс.

– Ой, вы зато очень нравственные, – обижается Лера.

– Я говорю о главных тенденциях. В больших системах поведение отдельных частиц не имеет значения. В мире страх перед Россией давно сменился глубоким презрением. Молодежь развращена и не имеет будущего. Талант не нужен…

– Я дико извиняюсь, – вмешивается Космонавтов. – Вы, значит, стыдитесь, что принадлежите к второстепенной породе людей до такой степени, что готовы покончить с собой? Но вы же не виноваты!

– Стыда нет. Вины нет. Ясность сознания. Я не могу изменить фактов.

– Почему ты не можешь жить просто для своего удовольствия? – удивляется Лера. – Такой молодой, красивый…

– Мне не доставляет удовольствия находиться внутри дегенеративного сообщества, – отвечает Гейнрихс.

– Вы можете его покинуть, – говорит Иван.

– Капитуляция, – объясняет Гейнрихс. – Покидая дегенеративное общество, я подтверждаю тем самым справедливость своей идеи – в качестве русского жить не стоит. И выбираю иллюзорную дорогу личного бегства. Это фарс, бесчестье. А перестать жить вообще – благородный вызов.

– Мы с ним бьемся год уже, – говорит Федя. – Такая логика – не прошибешь.

– А может, он так до пенсии продержится? – осведомился Иван. – Вон у него мячики, ролики…

– Что – ролики?

– Ну, вы когда катаетесь на роликах, вы тоже думаете о том, что в качестве русского не стоит жить?

– Да. Думаю. В принципе все равно – кататься на роликах или колоться. Просто дело вкуса. Я люблю контролировать сознание, вот и все. Но решение принято, я обдумываю, как его лучше исполнить. Уже скоро.

– Но не сегодня? – пугается Иван.

– Нет, не сегодня. Я хочу выступить с обращением…

– Только партию не путай в это дело, хорошо? – говорит Федя. – Ты сам знаешь, в каком мы положении.

– При чем тут партия? Вы играйте в свои игрушки, сколько влезет. Вы же артисты, арлекины! Министра полить майонезом – классное шоу. Вам должны приплачивать из Кремля – ну как настоящая молодежная оппозиция, и без капли крови! Мечта хозяйки!

– А мы об них пачкаться не будем! – кричит Федя.

– Вы только подтверждаете мою мысль. Жалкая провинциальная возня – ваши революционеры. Здесь нет ничего настоящего…

– Да… – говорит Иван. – Вот вы как здорово на свою точку стали… Не сразу поймешь, что вам ответить…

Эльвира в комнате Юры. Она завернута в простыню, с удовольствием трясет чистой-мытой головой. Тут же лежат ее хитрые тряпочки с потайными карманами. Комната Юры маленькая, но есть и столик, и кроватка. Рисунки на стенах. Кот Вася ходит, посматривает на гостью.

– Сто лет не мылась, – смеется Эльвира. – Я в озере купаюсь, а так в баню надо, далеко, раз в месяц выходит. Дядьки все собираются строить, второй год слышу – баня, баня. Дождешься от них.

– Ты чистая – красивая, – говорит Юра.

– У нас все женщины красивые, пока молодые, а потом – фьють! Сразу тетки. Вот ты сам худой, а кот толстый. Васька, Васька! Жалко, у тебя видика нет. Я бы что-нибудь посмотрела.

– Был – сломался. Не фурычит, – отвечает Юра.

– А хорошо бы нам с тобой денег найти, да? Баксов тысячу. Машинку бы мне купили швейную, японскую лучше всего, тебе видик…

– Найти? Ты что? – пугается Юра.

– Да не найти в смысле тырить, а просто – найти. На земле.

– Это все ребята мечтают, как дурачки, – говорит Юра. – Ничего мы с тобой не найдем.

– До свиданья, девочки, – говорит Клара, – завтра, значит, созвонимся?

– Договорились, Клара Петровна, – отвечает Варя.

Клара уходит.

– Эффектная, – оценивает Ксана. – Ну, Варька, слушай, а может быть…

– Не может быть.

– Ну давай проверим. Давай я позвоню Митьке, вдруг они сегодня собираются по своим партийным делам. Спросим Федьку, что да как. Я что-то не помню ничего про его родителей, чтоб он говорил. (Набирает номер.) Мить, это Ксана. Тут у меня одно дело вспухло к твоему Феде. Собираетесь? В десять? Тогда привет. Варя, надо проверить. Вообще это на него похоже – правнук Иеремии Брауна!

– Но что это дает мне? – размышляет Варя.

– Да ты что! Ты приводишь к нему мамашу из-за границы. Это болевой шок! Он тебя уже никогда не забудет! Главное – выделиться из толпы. Любым способом.

– Это как раз неизвестно – хорошо ли мне появляться на фоне этой мамаши.

– А чем она плоха? Такую и я бы… это… детей удочеряют, а наоборот как? О, я бы ее умамила. Стильный бабец и явно при деньгах.

– Такой человек, как Федор, не может западать на деньги.

– Ты что, а партия? Посылки товарищам в тюрьмах, в застенках холодных?

– Ты уже так говоришь, как будто все произошло. А пока мы имеем один мираж. Совпадает только имя и возраст! Шансы ничтожно малы.