Жар-птица

– Да, Гейб, будь так любезен.

– Одну минуту.

Остановившись перед дверями, Алекс обернулся и окинул взглядом поселок. Тот состоял примерно из шестидесяти домов, в основном частных. Над ними возвышалось трехэтажное здание – нечто вроде местного совета. Главный фасад церкви выходил на парк. Трава в парке тоже была неухоженной, но скамейки выглядели вполне прилично, как и навес, защищавший посетителей от солнца. Позади навеса виднелось небольшое белое здание – вероятно, туалет.

– Чейз, – сказал Гейб, – тут указано время воскресных служб. И еще: «Войди сюда. Внутри тебя ждет особенный Друг». «Друг» написано заглавными буквами – возможно, имеется в виду Господь.

У меня по спине пробежал холодок.

Солнце стояло в зените. Если не считать травы и отсутствия звуков, кроме шума ветра, поселок выглядел вполне обитаемым. Казалось, что все просто отправились к кому-то в гости. Я ждала, когда откроется дверь, залает собака. Даже Алексу, обычно сохраняющему невозмутимость в любой ситуации, было явно не по себе.

– Святая Моника, – сказала я в коммуникатор.

– Что?

– Церковь Святой Моники. Должна ведь она как-то называться. – Я выбралась из челнока.

Алекс строго посмотрел на меня.

– Чейз…

– Не могу же я просто так сидеть и ждать, Алекс. Попытайся меня понять.

– Ладно, делай что хочешь. Постарайся только не погибнуть. – Он взялся за ручку, повернул ее и оглянулся на меня. – Ты что, ходила в ту церковь?

– Нет. Но имя Моника для меня связывается с дружелюбием и теплом.

– Здесь не помешало бы то и другое.

– Как и всем нам.

Алекс потянул дверь на себя, и та со щелчком открылась. Алекс проскользнул внутрь, я последовала за ним. В вестибюле вспыхнул свет.

Солнце лениво светило сквозь узкие арочные окна, тянувшиеся почти от самого пола до высокого потолка. На ярких витражах были изображены пророки, ангелы и святые. У самых дверей стояли купели для святой воды – к моему удивлению, в них действительно оказалась вода. По обе стороны от центрального прохода располагались скамейки. Переднюю часть помещения занимал алтарь с кафедрой, стоявшей чуть в стороне. Прямо над нами тянулась галерея для хора. В разных местах стояли статуи Иисуса и Марии, святого Иосифа, ангела, а также три или четыре фигуры с нимбами. Одна из них изображала молодую женщину с молитвенно сложенными ладонями.

– Святая Моника, – сказала я.

– Скорее Мария Магдалина, – заметил Алекс. – Никогда не видел ничего подобного. Как все это сохранилось спустя несколько тысяч лет?

– При постоянном уходе – ничего странного.

Алтарь выглядел мраморным, хотя на самом деле был сделан из обычного пластика. Его покрывал кусок ткани, на котором стояли две свечи и большая чаша, на вид – из золота. Если бы свечи горели, думаю, я действительно ощутила бы присутствие божества.

Мы остановились перед ограждением, отделявшим алтарь от остального помещения.

– Вероятно, мы первые, кто появился здесь за несколько тысячелетий, – сказал Алекс. – Прекрасная чаша.

– Угу.

– Интересно, сколько она может стоить?

Я поморщилась.

– Только что подумала о том же самом.

– Не одобряешь?

– Нет.

– Почему? Не вижу, кому это может повредить.

– Думаю, лучше ее не трогать.

– Почему?

– Алекс, давай не забывать, зачем мы пришли сюда.

– Чувствуется, что ты получила религиозное воспитание.

– Не очень-то религиозное. Просто мне кажется, что это… неправильно.

– Ладно, – сказал он, отворачиваясь от чаши и направляясь к статуе Иисуса. – Будь по-твоему.

– Вот и хорошо.

Он дотронулся до статуи.

– Тоже неплохо смотрится.

– Алекс, здесь все непривычно для нас. Если бы церковь лежала в руинах, а статуя была погребена под тоннами обломков, я бы забрала ее без зазрения совести. Но тут… – Я окинула взглядом скамейки, витражные окна, алтарь. – Колтер и его друзья постоянно обвиняют тебя в мародерстве. Если ты возьмешь что-нибудь отсюда, у них сразу же появится прекрасное оружие против тебя.

– С тобой все тяжелее работать, Чейз.

– Ладно. Вот тебе другой довод: статуя не поместится в челнок.

Я не стала передавать полученные изображения Гейбу – сама не знаю почему. Гейб обычно задает множество вопросов, а мне не очень хотелось вести с ним беседу. Но он был раздражен из-за того, что ничего не знал о происходящем. Каждые несколько минут он сообщал: «Нигде не заметно никакого движения», пытаясь вызвать меня на разговор.

– Как дела, Чейз? – спросил он. – Видели что-нибудь интересное?

– Пока нет, Гейб. Если что-нибудь найдем, сообщу.

– Никогда не понимал, в чем смысл религии. Почему люди считают, будто некую высшую сущность хоть сколько-нибудь волнуют те, кто сидит на церковных скамьях и поет ей гимны?

– Потом, Гейб, – сказала я.

В конце концов мы сдались и снова вышли на улицу. Алекс повернулся и посмотрел на церковь.

– Что ж, – заметил он, – думаю, мы ничего не выяснили.

Снова послышался голос Гейба:

– Приближается летательный аппарат.

– Далеко?

– Будет здесь примерно через шесть минут.