Жар-птица

— Сволочь, головастик! — вспылил он. — А прикидывается философом. Ну и мерзавец! Покажись он мне теперь!

— Ну-ну, не глупи! — уговаривал я друга. — Спокойствие и выдержка прежде всего.

— Какой же он подлец! — продолжал возмущаться Рамодин. — И как такие мерзавцы могут жить на свете?

Выпалив все ругательства, какие у него были в запасе, Рамодин немного успокоился. И у меня от сердца отлегло. Зная его пылкий нрав, я боялся, чтобы он не наделал каких-либо глупостей...

Через день Рамодина арестовали. По словам хозяйки, жандармы пришли ночью. Сделали обыск в квартире. Ничего не нашли. Ротмистр Неплюев был очень вежлив и все извинялся, что побеспокоил:

— Такая уж служба, кому-нибудь надо беспокоить.

Любовь Георгиевна, приглашенная в понятые, тряслась, как осиновый лист, и еле стояла на ногах.

— Господи боже, что же это такое? — крестясь, шептала она. — Я так волнуюсь, так волнуюсь.

— Успокойтесь, успокойтесь! — стараясь быть галантным, сипел ротмистр. — Вы совершенно напрасно волнуетесь! Дело обычное. Мало ли чего в жизни бывает, — и предложил ей стул.

— Ничего, я постою, — сказала Любовь Георгиевна.

— Но я не могу сидеть, когда дама стоит. Прошу вас.

В дверях стоял жандарм, а жандармский унтер перебирал вещи в квартире. Перетряхивал книги, тетради, переворачивал постель, копался в ящиках стола.

— Ничего нет, ваше высокоблагородие, — доложил он.

— Ищи как следует, — снова засипел Неплюев. — Посмотри под кроватью, за обоями. Чемодан открой. Нет ли двойного дна. Переплеты книг тоже бывают с разными секретами.

— Что же вы ищите, собственно говоря, деньги или драгоценности? — насмешливо спросил Рамодин.

— А вы будто не знаете?

— Откуда же мне знать...

— А вот это вам знакомо? — Неплюев подал листовку, отпечатанную на гектографе. — Только не рвите — у меня их много... К этим листочкам вы имеете отношение очень близкое. Не так ли?

— Нет, вы ошибаетесь!

— Но вы согласны с тем, что тут напечатано?

— А я даже и не читал. Меня эти листочки абсолютно не интересуют.

— А если я приведу доказательства, что листочки эти печатали вы?

— Нету вас таких доказательств.

— Хорошо, мы поговорим с вами об этом после.

Рамодин налил из графина в стакан воды, накапал мятных капель, которые он держал всегда на столе, и выпил залпом.

— Позвольте, что вы делаете? — всполошился Неплюев.

Рамодин усмехнулся:

— Это мятные капли. Но я мог бы накапать цианистого калия, и тогда бы все ваши доказательства полетели в тартарары.

— Бросьте шутить! Вы же понимаете, что я отвечаю за вас.

Он понюхал пузырек и успокоился.

— Так что ничего не обнаружено, ваше высокоблагородие, — снова доложил унтер.

— Это неважно. Попрошу вас одеться и пойти со мной, — приказал Рамодину Неплюев.

— А по какой же такой причине я должен идти с вами? — рассердился Рамодин. — В чем вы меня обвиняете?

— Об этом будет разговор в другом месте. А здесь, как я вижу, вы совсем не расположены к задушевной беседе. Прошу.

Отобрав у Рамодина шашку и револьвер, жандармы увели его с собой.

6

Когда я рассказал об аресте Рамодина Антону, тот нахмурился.

— Ротмистр Неплюев — мелкая сошка, — сказал он. — Судьбу Рамодина не он будет решать. Но на нервы Неплюев подействовать может. Как о Рамодине ты думаешь? Сильный парень? Выдержит?

— Коль до драки дело дошло, не подкачает. Судя по тому, как он держался при аресте, можно думать: дело пойдет хорошо. Вспыльчив только.

— Ничего, выровняется. Он в хорошую школу попал. Ну что же, раз Неплюев хвалится, что у него много листовок, нужно прибавить ему для коллекции еще одну. Ну-ка, записывай.

И он стал диктовать:

— «От комитета социал-демократической партии большевиков. Товарищи солдаты! За что вы воюете? За что льется невинная кровь рабочих и крестьян? Кому нужна эта война? Она ведется капиталистами и промышленниками, они наживают на ней миллионы, в то время как семьи ваши погибают от голода. Министры и члены царской фамилии — первые богачи в России. Ясно, что они будут поддерживать только помещиков и капиталистов. Власть в их руках, деньги тоже у них. Они что хотят, то и делают с простым народом. Они никогда не заключат мира, если вы не объединитесь и не станете дружно стоять за свои интересы. Создавайте в ротах свои комитеты, выбирайте в них надежных людей. Близок день, когда весь народ встанет и скажет: «Долой насильников, долой самодержавие, долой войну!» Объединяйтесь, товарищи, вокруг партии большевиков, которая борется за создание рабоче-крестьянского правительства...»

Утром, когда солдаты узнали об аресте Рамодина, они с возмущением спрашивали ротного писаря Сиво-Железо, за что человека арестовали. Сиво-Железо разводил руками и говорил, что в толк не возьмет, за что жандармы взяли офицера.

— Подпольные листы виноваты, — выкрикнул кто-то из подхалимов, прячась за спинами солдат. — Не иначе он их раскидывал.

— Это не он, — вмешался другой солдат. — Листы и после него разбрасывают. Я сам их видел.

— Где, где видел? — стал приставать к солдату оказавшийся в это время в казарме Темлянкин. — Покажи.

Но солдат хмуро молчал.