Жара

Она была, не считая носочков из ила, совершенно голой и только улыбнулась им. Вокруг ее шеи и плеч летали тучи комаров. Лицо расслабилось, никаких следов разбойного нападения, а груди такие темные против солнца, что соски почти не выделялись на их фоне. Она даже немного поправилась, а ноги и попа напряглись от плавания, и когда она вытирала спину, на ее руках вздрагивали мышцы. Сбегавшая по телу вода образовала из волос на лобке острую бородку.

Она стряхнула с ляжек ряску. Потом села на одеяло, отломила кусок свежего хлеба, провела им по маслу. С довольным урчанием она вонзила в хлеб зубы, принялась жевать и закрыла от блаженства глаза, а Марек протянул ей свою чашку кофе, черного и очень крепкого. Она пробормотала что-то по-польски, и он в ответ покачал головой.

Де Лоо посмотрел на нее.

— Я спросила его, может, здесь опять кто утонул, — сказала она. Крошки сыпались ей на живот. — Это какое-то заколдованное озеро, чтоб ты знал. Люди приписывают ему бог знает что. Если они заболевают, виновато озеро. Если у них плохое настроение и они разбивают об голову друг друга бутылки, причина тому тоже озеро. А если женщина снова забеременела, то уж это точно проделки озера. Кроме того, оно поет.

— Кого ты имеешь в виду? Снова озеро? — спросил Де Лоо, и Марек кивнул; он хотел положить ей сахар в кофе, но его рука так дрожала, что ложка упала на одеяло. Она насмешливо хмыкнула.

— Прежде чем мой брат смог купить землю, он поклялся крестьянину, что никогда не будет купаться в озере голым. В память о его утонувшей жене… Ты вообще-то знаешь, что по-немецки озеро и душа тесно связаны друг с другом? Как слова [49], имею я в виду. Я читала об этом. Древние германцы верили, что души умерших живут в воде, поэтому они и назвали так эти воды, почти так же, как души.

Позади них заблеяла коза, серо-белое животное, привязанное к колышку. Зазвякала цепочка, и Марек поднялся, немного покачиваясь, протянул руку поверх куста ежевики и покормил ее хлебом. Де Лоо отпил глоток, уставился на дно чашки.

— Каким образом такой молодой человек смог приобрести эту недвижимость?

— Кто? Мой брат? О-о, он уж не так молод, как кажется, это водка так его проспиртовала и законсервировала. Он, правда, выглядит как freak[50], читает одни комиксы да книги про грибы, кайфует каждый день и имеет свои слабости. Но он очень твердый и жесткий. Подожди-ка…

Она повернулась, посмотрела поверх высоких метелок и что-то крикнула. Но ответа не последовало. Закинув гитару на плечо, Марек поднял руку и направился к дому.

— Ну, как знаешь… — пробормотала она и снова села.

— Сразу после объединения Германии он делал тут большие деньги. Мы, собственно, из Щецина, но он знал эту местность со школьных лет, с тех времен, когда школьников посылали сюда осенью на уборку урожая. Здесь нет ни одного крестьянина, с кем бы он не пьянствовал. Поэтому он и знал, кто что собирается здесь продавать, и когда социализм закончился, он снова приехал сюда, сфотографировал все усадьбы, сделал красочный каталог, ну и так далее…

Де Лоо налил ей еще кофе, и она макнула туда кусочек хлеба и, чавкая от удовольствия, съела его.

— Иностранцу разрешается приобрести в Польше кусок земли только в том случае, если до этого он брал его в аренду в течение тридцати лет. Так что нужно иметь подставное лицо, которое покупает недвижимость якобы для себя, а потом сдает ее иностранцу, ну да, официально в аренду. Вот это и проделывает мой маленький братец, и при этом не за красивые глаза, как ты, наверное, догадываешься. И даже на ежегодные налоги, которые он должен вносить как официально зарегистрированный владелец, он тоже накидывает приличную сумму. Тут он все ходы и выходы знает. Если ты, к примеру, покупаешь здесь землю, то первые пять лет после совершения сделки ты освобождаешься от уплаты налога за землю, так сказать, любезность со стороны государства. Чтобы у тебя хватило пороху для строительства или перестройки. Но иностранцы, а в основном это немцы, не знают этого. И конечно, мой братец собрал с десяти или двенадцати дворов налоги, которые вовсе не требовалось платить. Тут уж, естественно, можно себе позволить разные чудачества, как ты думаешь?

Де Лоо поднял голову. Рога козы блестели на ярком солнце, ее нижняя челюсть с бородкой непрерывно двигалась, пережевывая жвачку, и желтые, разделенные расположенными по горизонтали зрачками глаза казались холодными и безжалостными. Из-за кустов дрока доносилась музыка, песня «Битлз», акустическая гитара. «…take a sad song, and make it better».

Люцилла тоже слушала. Она только что окунула кусок хлеба в кофе и держала его пальцами, не обращая внимания на то, что кусок загибается, медленно наклоняясь вперед. Когда хлеб шлепнулся ей, наконец, на живот, она с визгом вскрикнула, — Де Лоо обхватил ее бедра и съел этот кусок с ее пупка, а она опять тихонько взвизгнула и оттолкнула его.

— Не здесь! Прекрати!

Огромные глаза, угрожающий взгляд, но ее сопротивление уже ослабло, и он спросил:

— Где же?