Жара. Терпкое легкое вино.

— Да ничего, слава Богу… — Отец Василий полулежал, приподнятый на подушках, и радостно оглядывал вошедших.

— Гм… А как решил-то?

— Хорошо мне, — ответил отец Василий. — Воскресение сегодня…

— Да, малая Пасха. Эх, отче, знал бы ты, сколько нынче за здравие отца Василия я записок прочёл! Так что ты уж народ не подводи, поднимайся потихоньку. Жатвы много, а делателей как всегда не хватает. Разве что вот Андрея твоего рукоположить, а? Он славно помогал сегодня. А уж как Апостол читал! М-м, песня!

Андрей смутился и опустил глаза, а отец Василий благодарно улыбнулся.

— А как Маша твоя на клиросе пела! Вот талантище! — продолжал восторгаться отец Александр. — А зять твой, как встал у иконы Богородицы, так и глаз не отводил с Неё. Я всё видел! А народу-то сколько в храме было! И правда — самая настоящая Пасха сегодня. Видишь, какой Господь нам праздник даровал. А ведь это всё на земле ещё. Что ж ты плачешь-то? А-а, ты же дождика просил — вот тебе и дождик Господь послал. Всему, видишь, своё время. И ты давай, поднимайся потихонечку — наша-то с тобой командировка ещё не закончилась…

ТЕРПКОЕ ЛЕГКОЕ ВИНО

Валерке перевалило за сорок. И живет он сейчас уютной семейной жизнью, имеет в поселке небольшой домик с электричеством, газовым отоплением и водопроводом, а вокруг домика небольшой полисадничек, совсем небольшой, даже по меркам поселка — крохотный, но Валерку он вполне устраивает. Там растет несколько яблонь, вишен, растет всякая овощ, пусть в небольшом, но, как считает Валерка, достаточном количестве, продавать он ничего не собирается, и все идет на домашнее хозяйство. Есть и уголок под картошку, тоже невеликий — Валерка собирает с него мешков пять-шесть, но ему хватает. А в дальнем углу полисадничка стоит банька, тоже не ахти какая, но аккуратненькая, обитая изнутри плотно подогнанными сосновыми рейками, по которым для пущей красоты Валерка прошелся паяльной лампой, оставив по всему интерьеру темные тигриные полосы. К баньке пристроен летний душ с большим железным баком наверху.

За день вода в баке становится теплой и какой-то усталой, словно это она — вода — лопатилась весь день на заводе, а не Валерка.

Валерка на все руки мастер, и на заводе, что стоит сразу же за поселком, его ценят, потому и про бак, когда Валерка приволок его с завода, никто слова не сказал. Да и бак-то на заводе все одно валялся за ненадобностью, так как был прохудившийся и не находил применения, а Валерка бак в порядок привел и над душем приладил, ну так и пусть, кто против, бак-то на заводе все равно гнил.

После того как Валерка, придя с завода, постоит под душем, он идет в дом и наворачивает ужин. Ужин, правда, скорее похож на обед, потому как состоит из первого, второго и третьего, и ест Валерка с удовольствием и много, и потому что устал, и потому что жена его Юлька, которая на шестнадцать лет младше, просто чудо что за хозяйка, все у нее в руках так и горит — повезло ему с женой. А как ведь родственники были сначала против, а он вот настоял и — слава Богу. Поев, выходит Валерка в полисадничек с ненаглядной дочкой своей, которой четвертый годок, Катенькой, садится на устроенное на манер диванчика заднее автобусное сиденье — тоже, говорят, оно на заводе пропадало, так кто же против, чего там только на этом заводе даром не пропадает, ну значит, уважают Валерку, а как же иначе, это тебе не какой-то гаечный ключ, а сиденье под диван, его-то в кармане не вынесешь, — и играет с дочкой. Тут Юлька забирает Катьку спать, а Валерка поливает из длинного черного шланга палисадник, а полив, вновь усаживается на диванчик и наблюдает оставленные после захода солнца небесные краски. А там и звезды появляются, и если Юлька со всем дома управилась, то и она выходит к мужу, и так они сидят какое-то время и иногда что-то обсуждают про домашние дела, а иногда молчат. А потом идут спать. Вот такая прекрасная жизнь теперь у Валерки.