Жара в Архангельске-2

— Салтыкоов! — Дима аж поморщился, глядя на него, — Ну куда ты на ковёр в грязных ботинках?! Песку опять натаскал! Я тебя языком заставлю вылизывать то, что ты наследил!

— Ну что ты за человек такой, а, Негодяев? Я ему о высоком, а он мне ботинками грязными тычет… Вот не буду тебе ничего рассказывать!

— Ну ладно, ладно, — махнул рукой Негодяев, — Только ботинки сними.

Салтыков вернулся в коридор, снял там ботинки и опять ворвался в гостиную.

— О Димас, дай мне чем-нибудь по башке, я сошёл с ума! Ты бы видел её, какая она… Стерва, настоящая стерва, Димас! А глаза, глаза! Я чуть не умер за эти глаза… Где там Сумятиной взяться!

Салтыков бегал по комнате, похудевший, с лихорадочным блеском в глазах, и отчаянно жестикулировал. Дима, склонив набок голову, слушал его и, изредка переглядываясь с братом Саней, закрывал рот рукой, пряча улыбку.

Когда Салтыков, наконец, ушёл, Дима, закрыв за ним дверь, вернулся к Сане, который лежал в гостиной с ноутбуком.

— Ну, что ты думаешь по этому поводу?

Саня оторвался от ноутбука и вопросительно посмотрел на брата.

— Тебя моё мнение интересует или вообще?

— И твоё, и вообще.

— Не знаю… В принципе, конечно, я эту девушку видел, и нельзя не согласиться с тем, что она по-своему привлекательна.

Дима прошёлся по комнате к окну, поправил гардины и, трогая фикус, произнёс:

— Отчего это вы все видите в ней что-то особенное, а я не вижу? Ладно, оставим Оливу — как тебе Салтыков?

— Вот насчёт Салтыкова я не уверен, — произнёс Саня, — У него, как ты знаешь, эти увлечения вспыхивают постоянно, и он от каждой второй теряет голову. Честно говоря, я удивился, что он на сей раз увлёкся настолько, что собрался жениться… Но, знаешь, мне почему-то кажется, что он на ней не женится.

— Почему так думаешь? — спросил Дима.

— Так… не женится, и всё тут. Вот увидишь. Оливу только жалко.

— Думаешь, продинамит как Ириску?

— Я ничего не думаю, — Саня устало откинулся на подлокотник, — Просто мне так кажется. Да ты и сам знаешь Салтыкова… По-хорошему, тебе бы следовало Оливу предупредить.

— Ладно, поживём увидим…

— Да, тебе письмо от Стаса, — вспомнил Саня.

— Где?

— Я положил его на стол в твоей комнате.

Дима поднялся наверх по лестнице и, затворив за собой дверь кабинета, сел в кожаное кресло и надорвал конверт. Стас Кунавич, институтский приятель Димы, был теперь в армии под Ставрополем, и регулярно присылал Диме толстые письма о шести листах, исписанных крупным летучим почерком. У Стаса был дар к описанию, и он описывал свою армейскую жизнь с тем пылом и подробностями, что свойственны очень впечатлительным молодым людям. Он писал обо всём, что видел и наблюдал вокруг себя: об условиях жизни в казарме, о том, чем их кормят в столовке, о распорядке дня, о злом прапорщике, с которым у него были столкновения, о форме, которую кто-то у кого-то спиздил на днях. Обычно Дима, когда получал письма от Стаса, взахлёб перечитывал их по нескольку раз, черпая для себя из этих исписанных в клеточку тетрадных листков много интересной информации. Но сегодняшней информации, которой огорошил его только что Салтыков, ему вполне хватило, и Дима, едва пробежав глазами строчки письма, тут же сел писать Стасу ответ.

«Привет, Стас!» — вывел он первую строчку, как всегда, однообразно-классическим приветствием, — «Письмо твоё от 09.07. получил…»

Дима задумался над тем, что писать, вернее, с чего начать описывать Стасу новости. По детской привычке погрыз ручку и, метнув взгляд на окно с опущенными жалюзями, быстро накатал:

«А у нас всё как всегда, хотя новостей прибавилось. Защиту диплома мне перенесли на ноябрь, хотя я мог договориться чтобы защита ранее, да Салтыков меня подвёл. Он обещал мне, что пока будет в Питере у Москаля, надыбает мне материалов для диплома, я ему даже список составил нужной литературы. Так что ты думаешь — этот идиот ничего мне не нашёл, и на флэшку ничего не скинул — то есть, он говорит, что нашёл, и скинул, да флэшку в Питере у Москаля оставил! Я, конечно, знал, что Салтык в принципе никогда своих обещаний не выполняет, но тут он с пеной у рта обещал, когда уезжал — да, Димас, я всё сделаю, в Питере это будет куда как просто! И ты, верно, удивишься, когда я тебе скажу, что причиною всему Олива…»

Дима усмехнулся и, перевернув исписанный листок, принялся писать на обратной стороне:

«Оливу ты должен помнить, это та самая москвичка с форума, она на Новый год приезжала в Арх, даже ко мне домой заявилась с Сорокдвантеллером (кстати, они расстались — ну как ты и говорил), так что ты думаешь — Салтыкову как всегда пришла в голову дурная мысль позвать её тусоваться в Питер, и она попёрлась туда на один день. Уж не знаю, чем она ему там мозги выкрутила, но короче приехал Салтыков оттуда как пыльным мешком саданутый. Сегодня приходит ко мне домой — Димас, я на Оливе женюсь! Будешь, говорит, свидетелем на моей свадьбе. А у самого — глаза в кучку. Я короче не въехал сразу, а как въехал так, веришь ли, дар речи потерял. Ну, теперь понятно, что он там не то, что флэшку — голову свою забыл. Где уж там ему было материалы для меня искать…»