Жара в Архангельске-2

— Я умоляю тебя… Смилуйся! Пощади! Я прошу тебя… Выпусти меня, пожалуйста…

— Терпи.

Она кричала от боли. Салтыков зажимал ей рот рукой. Оливе казалось, что ей там рвут внутренности железным крючком, но она терпела. А он доводил себя до оргазма.

Он кончил. Олива откинулась на подушки, глотая слёзы. Так прошёл её первый настоящий секс…

— Что ты ревёшь? — спросил её Салтыков, — Теперь ты уже не девочка.

— Мне больно… там… сильно…

— Ну ничего, ничего.

Он задремал. Олива, глотая слёзы, положила голову ему на грудь. Что ни говори, а свой первый раз она представляла себе несколько иначе.

«Но раз уж так вышло, то всё, обратного хода нет… — подумала она, засыпая, — Он теперь может делать со мной всё что захочет, и я вынуждена буду всё терпеть, потому что я люблю его и не представляю своей жизни без него…»

Где-то на улице опять завыла собака.

«О, да что ж такое?! Что она всё воет, и в прошлую ночь выла… — в тоске заметалась Олива, — Беду накликает… А-а! Всё равно уже, хуже не будет, потому что хуже уже некуда…»

Гл. 37. Аццкие жмурки

Розовые лучи зимнего солнца мягко играли на свежевыпавшем снегу всеми цветами радуги. Неподвижные ветви елей, покрытые шапками снега, поражали своей девственной красотой и, если бы не оживлённые голоса за деревьями и не лыжня, проторенная на снегу, можно было бы подумать, что лес этот — охраняемый заповедник, куда не ступала нога человека.

Из-за заснеженных елей проворно выехали двое лыжников и покатили вниз по лыжне. Один был высокий, худощавый светловолосый парень в спортивном костюме; другой лыжник, пониже ростом, была большеглазая девушка с золотистыми кудрями, убранными сзади в хвост. Она довольно неуверенно двигалась на лыжах, в отличие от парня, который красиво гнал своё тренированное тело по лыжне.

— Анго, палки назад! — крикнул он ей, когда лыжня покатилась вниз под горку.

Девушка послушно отставила назад палки и, разогнавшись, покатила вслед за парнем. Кузька (ибо это был он) смело погнал вниз по трамплинам.

— Пригнись! — велел он ей.

Аня не сориентировалась вовремя и, потеряв равновесие, кувыркнулась с трамплина в большой сугроб.

— Ой, мамочки, это был крутой вираж!

— Да с чего, через час будешь и не такие виражи преодолевать, — Кузька протянул ей руку.

— Ты согласен быть моим личным тренером?

— Я согласен! — развеселился Кузька.

Он поднял Аню на ноги, но не успели они съехать вниз с горы, как врезались друг в друга и оба нырнули в сугроб.

— Какая романтика, — произнёс Кузька, лёжа с Аней в снегу, — Лежим тут с тобой, смотрим на голубое небо…

«Ах, если бы вместо Кузьки здесь лежал Димка, — подумала Аня про себя, — Это было бы ещё романтичнее…»

Впрочем, сей факт на данный момент не сильно огорчал Аню. Ей нравился Кузька, с ним было весело и прикольно. Она чувствовала, что тоже нравится Кузьке и это приятно щекотало её самолюбие. К тому же за ней явно ударял Павля: накануне он сказал ей, что она самая красивая девушка на форуме Агтустуд.

— Но я не зарегана на форуме Агтустуд! — смеясь, отвечала Аня.

— Так зарегайся, — предложил ей Павля, — И будешь самой красивой девушкой на форуме.

«Офигеть, сколько у меня тут поклонников, — самолюбиво думала она, считая по пальцам, — Кузька, Павля, Хром, Вайт… Мало их, так ещё и этот… Салтыков… Эх, Димка, Димка, лопушок! Проворонишь ты своё счастье…»

Так думала Аня, когда уже все ехали домой в машине Сани Негодяева. Обогнав впереди едущий грузовик, Саня прибавил газу.

— Ну ты, Саня, гонщик Шумахер прям! — не удержался от комментария Кузька.

— Ой, не гони! — взвизгнула Аня, — У меня аж сердце в пятки ушло…

— Да с чего! — возразил Кузька, — Какой русский не любит быстрой езды!

— Вопрос надо ставить корректнее: какой быстрый ездок не любит «русской», — сострил Павля.

«А если и вправду прибрать к рукам Салтыкова? — промелькнуло у Ани в голове, — А чё: жених он перспективный, зарабатывает вполне прилично, да и на морду лица ничего… К тому же, он лучший друг Димки Негодяева: значит, доступ к нему через Салтыкова будет открыт. Ну, а если так-таки ничего не выйдет с Димкой, то хоть Салтыков останется…»

«Олива? — продолжала она рассуждать сама с собой, — А что Олива… Да, она мне подруга, но что я могу, если Салтыков её больше не любит? И то я, считай, помогла ей тогда, подарив эти феромоны, с помощью которых она присушивала к себе парней. Феромоны закончились, закончилась и её власть над ними — сама же она не в состоянии кого-либо привлечь и удержать, не удержит она и Салтыкова, хоть раком перед ним встанет. Ну что ж, её, конечно, жалко, но что делать? И то, она своё уже получила, куда уж больше — так отойди в сторону, не мешай другим строить свою жизнь…»