Жара в Архангельске-2

— Но-но-но! — Салтыков повысил голос, — Что ты за человек такой, а, Негодяев? Сказал бы спасибо, что я тебе халтуры таскаю — нет, ты опять бурчишь, опять недоволен. Всё, в следующий раз один буду делать. С тобой каши не сваришь.

…Саня лежал в больничной палате такой же бледный, как стены и постельное бельё. У него несколько дней была такая высокая температура, что он всё видел как сквозь сито. Теперь же температура спала, но чувствовал он себя, мягко говоря, неважно.

Салтыков и Дима Негодяев вышли из дома и направились к нему в больницу. От весеннего воздуха у Димы, давно не выходившего на улицу, даже голова закружилась.

— Салтыков, иди помедленнее, ты так летаешь, что я за тобой не успеваю, — сказал он.

— Так мы и до завтра с тобой не дойдём, — ответил Салтыков, оглядываясь на приятеля, — Слышь, ты чё такой бледный-то как полотно! Тебе, Димас, гематоген надо жрать.

— А тебе курить надо бросать, — съязвил Негодяев, — Ты уже себе все лёгкие прокурил, и дым скоро из ушей полезет.

— Что правда, то правда, — засмеялся Салтыков, — Больше двух дней не могу выдержать без сигарет, хоть умри!

— Кстати, Мишаня звонил, спрашивал, на какое число мы в Питер поедем.

— Ну давай на пятнадцатое июля.

— Я, честно говоря, даже не знаю… Пока рано планировать, всё зависит от того, как диплом…

— Ой, Димас, ну опять ты! — Салтыков досадливо поморщился, — Никуда твой диплом от тебя не денется — не может же быть пять лет обучения коту под хвост! Я так даже не парюсь по этому поводу.

— Конечно, ты не паришься…

Тем временем парни уже прошли больничный двор и, сунув охраннику внизу сто рублей, поднялись на третий этаж в палату к Сане Негодяеву.

— Здорово, Саня! Ну, как ты? — громко, нарушая тишину больничной палаты, спросил Салтыков.

— Да так себе… — вяло ответил Саня.

— Температура прошла уже? Как чувствуешь себя?

— Ну, так… Слабость есть, конечно.

— Ты давай, поправляйся! Чтоб через неделю уже бегал как огурчик!

Саня слабо улыбнулся. Всё-таки умел Салтыков расположить к себе людей.

Вечером этого же дня Салтыков, как обычно, переписывался с Оливой. Они всегда находили, о чём поговорить, и их беседы каждый раз затягивались за полночь. Говорили они обо всём: о друзьях, об общих знакомых, о политике, об учёбе, о самих себе. То ржали над чем-нибудь, то строили планы на это лето, предвкушали, как в Питере будут тусоваться всей компанией, а из Питера поедут в Москву, а из Москвы на юга, а потом в Архангельск… Развлечениям не будет конца! Они будут днём ездить и смотреть всякие достопримечательности в Питере и Москве, на юге купаться в море и загорать на пляже, а ночью ходить по клубам, пить пиво, играть в бильярд, короче — отжигать на полную катушку.

Олива, конечно, ещё очень переживала по поводу ухода Даниила к Никки. Она ненавидела их обоих в равной степени: Даниила за то, что предал её, Никки — за то, что она, как казалось Оливе, хитростью расставила сети и поймала в них Даниила. Олива считала Салтыкова своим лучшим другом, ей было очень приятно и интересно общаться с ним, и, конечно, она поделилась с ним своими переживаниями. Однако реакция Салтыкова была весьма своеобразной.

— Нуу, блин, нашла о ком слёзы лить! Тоже мне, колдун-пердун. Видел я его тут на улице — шёл и еблом вращал, гы-гы! Наверно, драконов высматривал…

— Ну ты скажешь тоже! — фыркнула Олива. Её рассмешила фраза Салтыкова, — И потом, он не драконов, а архангелов с мечами видел…

— Да один хуй, — отвечал Салтыков, — А секс-то был у вас или нет?

— В том-то и дело что нет! Он до этого не допустил.

— Хыыыы! — заржал Салтыков, — Всё ясно. Он, наверно, драконов испугался. Или за письку свою боялся — ведь дракон-то с мечом!

— Точно-точно! — в свою очередь заржала Олива, — Правда, было б за что бояться… Я и письки-то там у него в штанах толком не видела. И всё-то он в туалет бегал каждые пять минут…

— Хе-хе! Так он поддрачивал, значит! — Салтыков и тут не растерялся, — Но! Может, он пытался аппарат свой завести? Подёргает чуток, потом обратно бежит — пока бежит, всё снова опускается. Вот и бегал каждые пять минут.

— Ооооой, пиздец! — Олива аж согнулась пополам от смеха, — Ха-ха-ха-ха! Жжошь! Я пацталом!

В другой раз, среди ночи, Оливу разбудила смска Салтыкова:

— Олива, ты спишь или нет? Срочно включай REN-TV: там один мужик надел себе на член стальную гайку! Интересно, Сорокдвантеллер себе на член что-нибудь надевает или нет?

«Придурок…» — подумала Олива и расхохоталась.

А Даниил всё-таки объявился. Объявился он именно тогда, когда Олива меньше всего о нём думала, вернее, смотрела на него уже другими глазами — глазами Салтыкова, а не влюблённой девушки.

— Здравствуй, — написал он ей в мейл-агент.

— Что тебе надо? — ответила Олива.

— Ты успокоилась?

— Я не понимаю, какого хрена ты мне пишешь после всего, что произошло…

— А что произошло? Ничего непредвиденного я не заметил, — сказал Даниил, — Зато теперь ты можешь размышлять здраво, как бы то ни было.

— Это всё, что ты хотел мне сказать?

— Смотря что ты хотела услышать.

— Я уже ничего не хочу услышать, по крайней мере, от тебя.