Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»

Одно время в Полустанке жило больше двухсот пятидесяти человек. Но когда перестали ходить поезда, люди разлетелись, как птички по ветру. Кто в Бирмингем уехал, кто еще куда, да так и не вернулись.

На месте кафе построили «Макдональдс», а у шоссе отгрохали какой-то супермаркет. Туда миссис Отис очень любила ходить, потому что у нее были купоны. Но я там никогда не могла найти для себя ничего подходящего, и еще там были очень яркие лампы, прямо глаза резало. Вот и приходилось за всякой мелочью тащиться в Трутвилль, в лавку Осии. — Миссис Тредгуд замолчала. — Ох, Эвелин, слышите этот запах? Кто-то готовит барбекю!

— Нет, дорогая, думаю, это просто жгут листья.

— А мне кажется, барбекю пахнет. Вы любите барбекю, правда ведь? Я прямо-таки обожаю.

Миллион долларов отдала бы за барбекю, которое готовил Большой Джордж, и за кусочек лимонного пирога Сипси. Что и говорить, барбекю он готовил лучше всех. Он делал его в большом старом железном котле, на заднем дворе кафе. Пахло на всю округу, особенно в осенние дни. Я даже у себя дома чувствовала этот запах! Смоки говорил мне, что он как-то сошел с поезда и почуял его за десять миль от Полустанка. Представляете, люди аж из Бирмингема приезжали попробовать барбекю Большого Джорджа. А вы с Эдом где покупаете барбекю?

— В основном в «Голден Рул» или у Олли.

— Там вроде бы неплохо готовят, но что б вы ни говорили, а лучше всех барбекю получается у цветных.

— А у них вообще все лучше получается, — сказала Эвелин. — Жалко, что я не цветная.

— В смысле, не негритянка?

— Да.

Миссис Тредгуд едва не потеряла дар речи.

— Господи боже мой, да зачем это вам, милочка? Ведь они почти все жалеют, что не родились белыми, и вечно стараются кожу сделать посветлее да волосы попрямее.

— Сейчас не стараются.

— Может, сейчас и нет, а вот раньше — да. Возблагодарите Господа нашего, что сделал вас белой. Я не представляю, чтобы кто-то мог захотеть родиться цветным!

— Ох, не знаю, просто мне кажется, что они такие дружные, и им живется лучше, что ли. Я, как ни гляну на себя в зеркало, всегда выгляжу замученной. А они вроде только и делают, что веселятся.

Миссис Тредгуд помолчала немного, а потом сказала:

— Что ж, может, вы и правы, они действительно много веселятся. У них это как-то естественно получается. Но ведь и у них есть свои печали, как у всех остальных людей. Вот я, например, не знаю ничего печальнее негритянских похорон. Они так причитают и убиваются, так рыдают. Думаю, черные все принимают ближе к сердцу, чем мы. Когда хоронили Билли, понадобилось трое мужчин, чтобы удержать Онзеллу. Она тогда совсем сошла с ума от горя и все пыталась спрыгнуть к нему в могилу Больше никогда в жизни, ни за какие коврижки не пойду к ним на похороны.

— Я понимаю, во всем есть и хорошие стороны, и плохие, — сказала Эвелин, — но я все равно ничего не могу поделать с собой, завидую им, и все. Мне очень хочется быть такой же свободной и открытой, как они.

— Ну, в этом я мало разбираюсь, — ответила миссис Тредгуд. — Знаю только, что, если бы мне сейчас дали барбекю и кусок пирога, я была бы совершенно счастлива.

Полустанок, штат Алабама

15 октября 1949 г.

Озорной Птичке было семнадцать, когда она впервые увидела Ле Роя Грумса. Она сразу поняла, что он — мужчина ее мечты, и сказала ему об этом без обиняков. Ле Рой работал поваром на поезде «Полумесяц», который по пути в Нью-Йорк через Атланту останавливался в Полустанке. Через год родилась девочка, Ле Рой дал ей имя Алмондина — так называлось блюдо из форели, он вычитал его в меню вагона-ресторана.

Ле Рой был красивый, покладистый парень, но много времени проводил в разъездах, слонялся по городам, большим и малым, мимо которых проходил поезд. И когда выяснилось, что он переехал к почти белой, с нежно-желтой кожей, девице из Нью-Орлеана (в ней была лишь восьмая часть негритянской крови), Озорная Птичка чуть было не покончила с собой.

Она пребывала в полном отчаянии, когда на глаза ей попались объявления в «Слэгтаун ньюс»: