Жаркие горы

Оп протянул сержанту листовку. Тот взглянул на нее и нахмурился:

— Товарищ майор, можно я не буду? Паскудное это дело. Мне Ахмад-проводник на кучу этих бумажек показал и сказал: хархушой. Ослиное дерьмо, значит. Навоз.

Он по-русски читать не умеет, а по запаху сразу определил, что это за бумажки.

— Надо читать, Митя, — сказал Полудолин, повторяя интонации героя недавно показанного солдатам фильма. — Надо, Митя, надо.

Солдаты засмеялись.

Кудашкин распрямил листовку и начал:

— «Воины Советской Армии! Узбеки, туркмены, таджики, казахи, башкиры, татары, монголы, дагестанцы, азербайджанцы, кабардинцы, украинцы, литовцы, эстонцы, латыши, белорусы, грузины, армяне, русские, евреи, чуваши, якуты, мордва, киргизы, каракалпаки, сибиряки…»

— Минутку отдохните, — сказал Полудолин. — Мы слегка подумаем над таким обращением. Как вы считаете, товарищи, для чего потребовалось такое длинное перечисление? Почему сюда приплели даже сибиряков?

С минуту строй молчал. Неожиданность разговора, начатого замполитом, вызвала некоторую растерянность. Первым вызвался ответить прапорщик Горденко.

— Разрешите предположение, товарищ майор?

— Да, пожалуйста.

— На мой взгляд, это одна из хитростей. Как обычно вещают на нас разные радиоголоса? Они говорят об общих делах страны только так: русские, Россия. Слов «советский», «Советский Союз» будто и не знают. Расчет простой — навязать тем, кто слушает, их мысль — нет у нас общего советского интереса, нет общих народных дел, есть только интерес русских, России.

— Как думаете, товарищи, — спросил Полудолин, — верно взял след прапорщик?

— Я думаю, — подал голос таджик Буриханов, — прапорщик прав. Вбить клин — это всегда их цель.

— Верно. Тогда почему они вдруг пошли на такое перечисление?

— Разрешите? — произнес солдат, стоявший в первой шеренге. — Рядовой Марусин.

— Разрешаю, — с улыбкой сказал Полудолин.

— Думаю, сделано это, чтобы листовка казалась более правдивой, чем вся остальная радиоклевета. Вот, мол, мы к каждому из вас персонально, по национальности.

— И что, получилось это правдивой?

— Думаю, что нет. Как мы тли хотя бы в этом выходе? Разбирался ли кто из нас хоть в какую-то минуту — узбек, армянин или русский рядом? Когда на мне форма, товарищ майор, я не русский, не казахский, не армянский — я советский воин.

— По национальности вы русский?

— Нет, мариец, — ответил Марусин. — Меня эти знатоки национальностей в список не включили.

Строй качнула волна задорного смеха. Полудолин выждал, когда веселость схлынет.

— Продолжайте, сержант, — обратился он к Кудашкину.

— «Вы пришли в Афганистан как солдаты империалистической армии, чтобы колонизировать чужой край».

Гул возмущения покатился по строю.

— Стоп! — махнул рукой Полудолин. — Вопрос ко всем. Слово «империализм» — это базарное ругательство или научный политический термин?

— Ясно, термин. Понятие, — отозвался голос из глубины строя. — Империализм — последняя стадия капитализма. У него целый ряд признаков. Монополии, кризисы, безработица, нищета.

— Отлично, — сказал Полудолин. — Почему же тогда навешивают это понятие на нас?

— Чтобы сбить с толку наивных, — ответил Буриханов. — Будто это просто бранное слово. Я тебя ругнул, ты меня. Только дураков нет, чтобы не понять.

— Хорошо, попробуем разобраться в колонизации этого края…

Так, фразу за фразой, они прочли листовку до конца.

— Теперь, — сказал Полудолин, — самое существенное — подпись. Сержант, кто там в авторах?

— Читаю: «Смерть большевизму! Свобода — народам! Свобода — человеку!» И в скобках написано: «АБН».

— Товарищи, — спросил майор, — кто помнит, когда и по какой причине возникло понятие «большевик»?

— По-моему, — отозвался Буриханов, — в 1903 году. Когда партия разделилась на две части — большую и меньшую. На большевиков и меньшевиков.

— Спасибо. Теперь, кто помнит, когда это слово ушло из официального названия партии?

— В 1952 году, — сказал Мальчиков.

— Верно. А почему?

— Можно я? — подал голос Саттар. — Думаю, товарищ майор, что к тому времени слово «большевик» уже не звучало. Меньшевиков не стало. Партия была единой, коммунистической.

— Верно. Значит, у нас в руках ножницы, которыми легко срезать с АБН маскировку. Разберемся, почему этот блок выступает против большевиков. Почему они не назовут себя прямо антикоммунистическим блоком? Или антисоциалистическим? Догадаться не трудно. Сделай это, и оскал фашизма обозначится сразу. Сегодня со словом «коммунизм» связали свою жизнь миллионы людей. В мире целый ряд стран идет по пути социалистического развития. Попробуй тут объяви себя врагом социализма во весь голос. Если не по морде, то по другому месту быстро схлопочешь. Приходится носить маску. Мы, мол, не против социализма вообще. Мы только против большевиков. Значит — против Советского Союза.

— Это примерно так же, — сказал Кудашкин, — как в двадцатых годах был у контры лозунг «За Советы без большевиков!».