Жаркие ночи — Холодные дни (СИ)

— Пока думаю… Но мы должны быть готовы к ответной мести, ведь Михримах — отражение Хюррем, а в их натуре не заложены добрые начала. Они будто львицы яростно борются со всеми, считая себя хищниками, а врагов — добычей. Но я не добыча, а притаившийся хищник, Хатидже.

Та лишь улыбнулась словам сестры, ощутив трепыхание злобы в груди.

Зимний дворец.

Вытерев губы салфеткой, Рустем-паша быстро встал из-за стола, за которым завтракал вместе с супругой.

— Мне пора, султанша.

Михримах Султан тоже встала из-за стола и подошла к нему. Улыбнувшись ей, паша, взяв маленькую руку жены, поцеловал её.

— Оставайся во дворце. И следи за своим самочувствием. Если что-то случится, немедленно зови Гюльбахар. К тому же, я позаботился о том, чтобы лекарша на постоянной основе присутствовала в нашем дворце.

Девушка снисходительно улыбнулась такому проявлению заботы и беспокойства о ней.

— Не переживай, Рустем. Удачного дня.

— Благодарю.

Поклонившись, мужчина вышел из холла, напоследок обернувшись с улыбкой. Как только двери за ним закрылись, улыбка медленно сползла с лица султанши.

— Охрана!

Один из охранников вошёл в холл.

— Слушаю, султанша.

— Пусть подготовят карету. А Хюнерли поднимется в гостевые покои.

— Как прикажете.

Гюльбахар-калфа, помогая паше надеть зимнее пальто поверх тёмно-фиолетового кафтана, внимательно слушала его.

— Напоминаю о моём поручении следить за Михримах Султан. Я должен знать всё о том, что она делала в моё отсутствие. Только будь осторожна. Если султанша узнает об этом, то разгневается, а в её состоянии это не приветствуется.

— Поняла, паша.

— Гюльбахар, — повернулся к ней лицом Рустем-паша, позволив ей застегнуть пуговицы на пальто. — Я тебе доверяю, как никому другому. Что бы не случилось, не скрывай от меня.

— Что Вы, паша? Я всегда говорила Вам только правду.

— Прекрасно, — довольно кивнул тот. — До вечера.

— Удачного Вам дня, паша.

Вновь коротко кивнув, Рустем-паша вышел через главные двери из дворца, отправившись на государственную службу. А в это время в гостевых покоях Михримах Султан спешно надевала поверх нежно-розового шёлкового платья меховую накидку с капюшоном.

— Султанша, стоит ли покидать дворец? Лекарша говорила, что Вам необходимо отдохнуть в постели около недели.

— Хюнерли, лучше пойди узнай, готова ли карета для меня.

Поджав губы, служанка быстрыми шагами покинула покои. Вздохнув, Михримах Султан подошла к зеркалу в полный рост и придирчиво рассмотрела свое отражение. Внезапно двери распахнулись, и вошла встревоженная Гюльбахар-калфа.

— Что такое? — продолжая рассматривать себя в зеркале, спросила султанша.

— Вы велели подготовить карету, султанша. Но ведь паша…

— Мне у него разрешения спрашивать? Я буду делать что хочу и когда этого хочу, ясно?

— Да, султанша. Но ведь Вам противопоказано покидать постель надолго…

— Замолчи! — властно взмахнув рукой, Михримах Султан вышла из гостевых покоев.

У дверей её встретила уже одетая в теплую накидку Хюнерли.

— Султанша, карета готова.

— Прекрасно. Едем.

Но когда Михримах Султан в сопровождении охраны и Хюнерли подошла к карете, вдалеке послышался шум колес и копыт. Кто-то ехал. Неужели, династийные сестры снова пожаловали позлорадствовать? Вскинув бровь, Михримах Султан остановилась у кареты, чтобы посмотреть, кто приехал. Карета остановилась. Медленно из неё вышел повелитель, а за ним Хюррем Султан, сверкая украшениями в лучах утреннего солнца. Почувствовав, как волнительно затрепетало сердце, султанша поклонилась. Султан Сулейман, увидев дочь у кареты, собирающейся куда-то ехать, неодобрительно нахмурился.

— Михримах. Ты куда-то собралась?

— Повелитель, — поклонилась та снова и мельком посмотрела на свою валиде, чьи зелёные глаза недовольно сверкали. — Валиде. Я хотела… навесить Вас в Топкапы, но Вы меня опередили.

Султан Сулейман, видимо, поверив, кивнул.

— Тогда пойдём во дворец. Прохладно…

— Конечно, отец, — согласилась Михримах Султан и обернулась на Хюнерли. — Вели агам убрать кареты.

Трапезничая в главном холле с родителями, Михримах Султан обратила быстрый взгляд на мать, что рассказывала повелителю о роскошной расписной вазе, которую она подарила дочери сегодня, передав её калфе перед трапезой. Падишах был молчалив. Ел и слушал жену, что своим медовым голосом поддерживала беседу за столом.

— Думаю, что это достойный подарок. В честь новости, которой Михримах вчера меня обрадовала.

Михримах Султан вспыхнула румянцем, засмущавшись перед отцом.

— Хюррем, о чём ты говоришь? Что за радостная новость? — поинтересовался султан Сулейман, переведя взгляд на дочь.

— Михримах ожидает ребёнка, повелитель, — улыбаясь, ответила Хюррем Султан.

Лицо Султана Сулеймана смягчилось, и на нем расцвела улыбка.

— Хвала Аллаху, моя луноликая. Ты осчастливила меня.

— Мне приятна Ваша радость, отец.

Когда, наконец, трапеза закончилась, султан Сулейман встал из-за стола, а женщины следом за ним.

— Нам пора возвращаться, — объяснил он, повернувшись к дочери. — Михримах. Желаю здоровья тебе и твоему ребёнку.

— Спасибо, отец.