Жаркие объятия разлуки

Вероника выходила на станциях только два раза в день, чтобы прогулять Тома и запастись продуктами. Продавали здесь всякую всячину: пирожки с самыми немыслимыми начинками — от грибов до картошки с луком, парное молоко в пластиковых бутылках из-под пепси-колы, горячую вареную картошку, пересыпанную укропом, свежевыловленную жареную рыбу, завернутую в фольгу, и другие вкусности. Однако, несмотря на это, в какой-то момент Вероника почувствовала, что от длительного питания всухомятку у нее начинаются неприятности с желудком.

«А, собственно, что мне мешает? — подумала она. — Пойду-ка я в вагон-ресторан и поем нормальной горячей пищи. Конечно, Бог весть что мне там не предложат, но все-таки… А то так и язву недолго заработать».

Тома Вероника, разумеется, оставила в вагоне, пообещав принести ему каких-нибудь косточек, а сама отправилась подлечивать исстрадавшийся желудок. Миновав несколько вагонов, Вероника наконец уперлась в ярко покрашенную дверь с пластмассовой табличкой «РЕСТОРАН». Толкнув ее, она прошла через небольшой коридорчик с умывальником, сполоснула руки и оказалась в длинном, непривычно светлом помещении с нарядными, белыми в желтую клетку шторами на окнах.

Этот ресторан, конечно, был похуже того, в который ходили они с мамой, когда ехали в фирменном поезде на юг, но тем не менее все «ресторанные» признаки в нем имелись: скатерти на столах (неважно, какой они свежести), официанты (неважно, что это грубоватые тетки в грязных передниках) и скучающие в ожидании заказа посетители. Таковых, впрочем, было немного — компания из троих уже изрядно принявших мужичков за одним столиком и одинокая женщина за другим. Лица ее Вероника не видела — только мощную, обтянутую джинсовой рубашкой спину и короткий хвост черных с проседью волос с бантом в горошек.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Вероника села за уютный стол у самого окна и стала дожидаться, пока к ней подойдет вялая официантка.

Последние дни Вероника уже почти не вспоминала о своих многочисленных бедах. Кажется, они обрушились на нее в таком количестве, что, наложившись друг на друга, потеряли остроту. Ее душа устала страдать, молодой организм выставил защиту против невзгод. Поначалу ее мучили зловещие картины недавнего прошлого. Как в калейдоскопе, они проносились перед ней снова и снова, пока она, обессиленная, не засыпала на своей верхней полке. Но уже через пару дней Вероника научилась забываться и переключаться на легкое чтение. На станциях она накупала себе журналов, каких-то карманных детективов, любовных романов… Потом с легкой душой раздавала все это соседям по вагону — не тащить же с собой в Москву целую библиотеку.

Все чаще по ночам она вспоминала Максима. Ей грезились его ласковые руки, скользящие по изгибам ее тела, его негромкий, всегда полушутливый голос, его зеленые, обманчиво-печальные глаза. Воспоминания эти были светлыми и безоблачными. Вероника не верила и не хотела верить, что Максим погиб в землетрясении. Лишь изредка будто холодная шершавая рука сжимала ей сердце. «Зачем, зачем ты обманываешь себя?» — звучал в голове проклятый вопрос, и к глазам подступали слезы.

Вероника всегда была спокойной и уравновешенной. Редко выходила из себя, почти никогда не принимала ничего близко к сердцу. Даже когда умерла ее любимая кошка Царица, она не пролила ни слезинки. «Рыбонька ты моя, — шутил иногда Максим. — Такая холодненькая, скользкая, прямо из речки…» Вероника только гордилась своей северной сдержанностью и считала, что лучшего качества для врача не придумаешь.

И сейчас, чувствуя, как в груди у нее что-то рвется, мечется и горит, она стыдила себя за сентиментальность. Ей казалось, что будущий медик — пусть даже ветеринар — не должен позволять себе так раскисать. Но как она ни пыталась, она не могла поставить Максима в один ряд с другими людьми, не могла уместить свои чувства к нему в обычные рамки. Кажется, такое случилось с ней впервые в жизни. Когда они дружили и вместе переживали смешные трудности, которые воздвигали перед ними родители, Вероника не предполагала, что ее чувства к Максиму настолько сильны. Сейчас, только сейчас она начинала понимать, что именно она потеряла…

Резкий, неприятный голос официантки вывел ее из раздумий.

— Что будем брэ-эть? — спросила она.

В эту же секунду Вероника обратила внимание на лежащее перед ней меню. Она быстро придвинула его к себе и наугад назвала заказ. Официантка с солидным видом записала все к себе в блокнотик и ушла. На этом спокойная жизнь Вероники закончилась. Теперь внимание компании за соседним столиком целиком переключилось на нее.

— Эй, девушка! — услышала она веселый нагловатый голос. — Чего скучаешь — давай к нам!

Вероника со вздохом закатила глаза. Ну вот, началось. Зачем она только притащилась в этот дурацкий ресторан… Лучше бы сидела себе спокойно в своем вагоне и не высовывалась.

— Девушка! — снова окликнул ее тот же голос.