Жаркие оковы

Руна задумчиво смотрела вслед отцу, пока не почувствовала на себе вопросительный взгляд Ариена. Девушка лишь пожала плечами. Не следует думать об этом англичанине. О Роуэне.

5

Какой это был день: второй, третий? Или он сидел здесь уже месяц? Нет, месяца в таких условиях он бы не протянул. Время тянулось слишком медленно. Желудок уже давно перестал урчать от голода. Холода Роуэн больше не чувствовал, как и своих конечностей. В туловище еще теплилась жизнь, но и оно постепенно превращалось в заледенелый камень. Единственным острым ощущением, которое сейчас испытывал Роуэн, была жажда.

Опухший язык теперь был в два раза толще, чем обычно. Даже облизать пересохшие губы не удавалось. Боль говорила тамплиеру о том, что они потрескались. В голове стучало, словно рядом стоял викинг и изо всех сил колотил боевым топором по железному краю щита.

Спустя мгновение перед Роуэном показался Ингварр. Выпрямившись и расправив плечи, викинг резко ударил пленника в лицо. Роуэн почувствовал вкус крови. Он не помнил, в который раз, третий или, может быть, четвертый, Ингварр пытался, в прямом смысле слова, выбить из него признание.

— Давай говори, английский пес! Откуда ты? Кто твои родные? Отвечай!

Поначалу Роуэн качал головой и говорил Ингварру «нет», но с каждым разом это отнимало у тамплиера все больше сил, поэтому теперь он просто молчал.

Йотурцы тем временем занимались своей каждодневной работой. Вид привязанного перед домом Бальдвина пленника их ничуть не смущал — очевидно, такое зрелище было для них привычным. На второй день с другой стороны точно так же привязали одну из местных женщин. «Она наставила рога мужу», — сказал кто-то, проходя мимо Роуэна. Спустя несколько часов женщину развязали. Забиравший ее викинг — видимо, тот самый муж — встретил несчастную увесистой пощечиной. Роуэн предпочел бы, чтобы все было наоборот.

Однако нравы норвежцев значительно отличались от английских; тамплиер слышал об этом и раньше. Существование женщин-воительниц было тому примером.

Роуэн задумался, не попросить ли воды. Временами он был почти готов опуститься до мольбы. Его состояние становилось все хуже, а боли все нестерпимее. Перед глазами постоянно чернело. Тамплиеру уже доводилось переживать нечто подобное — под Хаттином. Тогда он поклялся себе, что ни о чем не станет умолять сарацин, если окажется у них в плену. Может быть, теперь Бог хотел проверить силу его решимости?

В тот же миг, словно ниоткуда, перед Роуэном возникла женщина. Ее лицо колыхалось, как пламя свечи. Веснушки как будто плясали у него перед глазами. Свободные пряди зачесанных назад волос казались маленькими живыми змеями. Роуэн растерянно замотал головой. Разве не Ингварр стоял перед ним всего миг назад? Тамплиер вскрикнул, когда женщина схватила его за волосы, чтобы прижать разрывающийся от боли череп к стене.

Пара глаз цвета залитого солнцем моря пристально смотрела на Роуэна сверху. Он попытался вспомнить имя прекрасной воительницы… Ее звали Вихрь.

— Ты никогда не заговоришь, — с сожалением пробормотала девушка и прижала что-то к его губам.

Роуэну снова захотелось крикнуть — на нее, потому что каждое прикосновение было для него сейчас хуже удара. Даже вода, внезапно потекшая в пересохшее горло тамплиера, причиняла боль.

— Спасибо тебе, Сверри, — сказала Руна.

Высокий плечистый викинг бросил англичанина на лежанку Стигра, словно это был мешок с зерном, и выпрямился. Затем Сверри вытащил из-за пояса заранее подготовленный кожаный шнур, завел лежавшему без сознания Роуэну руки за спину и связал их.

— Теперь он точно ничего не сможет натворить, госпожа. Этот шнур не разорвет даже волк.

Подняв руку в знак прощания, викинг вышел из хижины.

Руна сердито смотрела вслед Сверри. Неужели он действительно думал, что англичанин в его теперешнем состоянии может представлять собой хоть какую-то опасность? Да, он превосходил ее в физической силе, отрицать это было глупо. Но сейчас Роуэн слишком ослабел, а она не столь глупа, чтобы позволить пленнику ее одурачить.

Предстоящее боевое плавание было для Руны очень важным, потому что наконец-то давало ей возможность показать себя в настоящей битве. Мужчины уважали ее, это правда; и все же время от времени у них возникали сомнения, сможет ли женщина возглавить их клан, когда Бальдвин станет слишком старым.