Жаркое лето в Берлине

Дайте дорогу коричневым батальонам,
Дайте дорогу штурмовикам!

Песня началась без аккомпанемента, гармонично, слаженно и мощно: пели чистые, звонкие тенора и бархатный бас.

Пение нарастало и закончилось мощным крещендо.

— Браво! Браво! — захлопал Тод, остальные последовали его примеру. Только Карен все еще возилась со своей сумочкой, закончив обычную, продолжительную «реставрацию» своего лица. Гунтер подошел, чокнулся со всеми и прикурил сигарету от трех соревнующихся в угодливости зажигалок.

— Будь я проклят! — Тод вытер пот со лба. — Лучшего исполнения этой песни я не слышал. — Он встал. — Ну, а теперь, ребята, я угощаю!

Вильгельм перевел его слова на немецкий язык. Кельнер и хозяин поспешили наполнить стаканы пенящимся пивом, и все обменялись тостами.

Воздух все более насыщался пивными парами, клубился дым сигарет. Карен была вполне удовлетворена своим лицом, которое, впрочем, претерпело мало изменений, несмотря на время, щедро затраченное на косметику.

— Я чувствую, мне станет дурно, если мы сейчас же не уйдем отсюда, — взмолилась Джой.

— О'кэй? — обратился Тод к Карен.

— О'кэй! — ответила она.

— Хорошо, — сказал Тод, обращаясь к Джой. — Падайте в обморок, леди, как только вам вздумается. Удобный предлог убраться отсюда.

Стивен встал, заботливо склонился над ней.

Тод крикнул что-то Вильгельму, Гунтер перевел его слова присутствующим. Подойдя к высокому табурету за стойкой, Гунтер поднял стакан, обращаясь к заокеанским гостям, в то время как они с трудом прокладывали себе путь к выходу.

— Achtung! — крикнул он, поставив стакан на стойку, и призвал к порядку. Запрокинув голову, он вытянул вперед руку. Сразу же поднялся лес рук, и все в один голос гаркнули: «Heil Hitler!»

Джой взглянула вниз: лысые головы, гривастые головы, горящие глаза.

— Sieg Heil! — прокричал Тод в ответ и тихо добавил: — Ну, быстрее отсюда. Это уже слишком.

— Я не намерен извиняться, — сказал Тод, когда Тео отъехал от бара на несколько кварталов. — Если вы намерены высадить нас и отделаться от нашего общества — о'кэй! А по-моему, вам надлежало бы выдать нам обоим блестящий аттестат в благодарность за расширение вашего образования. У меня имеются адреса дюжины подобных заведений, тут поблизости, но мы с Карен уже высосали из них все, что нам было нужно, ну, а вы, мне кажется, не горите желанием туда попасть.

— Дюжины? — спросил Стивен сдавленным голосом.

— Да-а, даже больше. Вильгельм — фюрер местной DRP — Deutsche Reichspartei[18], — это для вашей супруги. Но не все неофашисты состояли в этой партии. В Западной Германии их миллионы, и они всюду простирают свои щупальца. Старые борзописцы утверждают, что сейчас происходит то же, что и в тридцатые годы, когда Гитлер и его соратники-головорезы получали субсидию и полную свободу действий. И мы знаем, к чему это привело. Ну, а теперь, кому хочется бай-бай, прошу поднять руки.

— В какие края вы направляетесь? — спросила Луэлла.

— Хочу подкинуть Златокудрую малютку домой, а на обратном пути думаю взглянуть на гитлеровское логово. Хочу убедиться, что этот ублюдок все еще мертв.

— И я с вами, — сказала Луэлла. Тео кивнул головой.

— А вас, бараньи бароны, в отель?

Невзирая на сарказм его вопроса, Джой собиралась сказать «да», но в это время Стивен добавил:

— Мы тоже с вами.

Джой, рассерженная тем, что ее впутывают в эту историю, дернула Стивена за руку. Но Стивен вел себя так, словно ее вовсе не существовало.

На сине-фиолетовом небе всходила золотая луна, когда их машина проносилась по Шарлоттенбургскому шоссе, между двумя парками Тиргартена.

При ярком лунном свете на фоне неба возникли очертания Бранденбургских ворот, на которых, впряженная в колесницу, четверка коней обречена была на веки вечные грызть удила над Унтер-ден-Линден.

Перед часовым на контрольном пункте Тео остановил машину. Карен показала паспорт. На прочие паспорта он едва взглянул.

— Danke! — И солдат дал знак ехать.

— Так-то они проверяют! — воскликнула Джой, недоверчиво, но с облегчением.

— И только из-за того, чтобы не пропустить контрабанды, — пояснила Карен, как бы в виде извинения. — Иди вы пешком, в ваш паспорт даже не потрудились бы заглянуть.

Джой с сомнением посмотрела на Луэллу, та кивнула головой в подтверждение.

— Тогда что же означают эти крики: «Открыть ворота на Восток»? — не унималась Джой.

— Да это именно то, — бросил Тод через плечо, — что мы называем «информацией», когда это исходит от нас, и «пропагандой», когда это делают другие.

Он похлопал Карен по плечу. — Сегодня вы, дорогая, отлично поработали для меня. Как вы думаете, сколько снимков вы сделали?

— С фон Мальмека по меньшей мере четыре. Не уверена, как они выйдут. Пять снимков в Weinstube. Два снимка — я навела кинокамеру прямо в рот Вильгельму, когда он прикуривал от ваших зажигалок. На трех должен выйти даже шрам на лице Гунтера; и два снимка, когда они кричали: «Хайл Гитлер!» Боюсь, не помешал ли дым, слишком было накурено.