Жасмин

— Пожалуйста, не лгите, — тихо сказал Бен. — Я уже слышал эту историю от Джексона и знаю, что это не так.

— Джексон! — Холсбах презрительно усмехнулся. — Не верьте ни единому его слову. Правду из него нужно выбивать.

Взгляд его упал на руки Бена, и он улыбнулся, заметив ссадины и синяки на его костяшках.

— Просто расскажите, что случилось, — попросил Бен, пряча руки в карманы. — Мы позже разберемся, кто из вас говорит ту самую правду.

— Вы мне не поверите.

— Ну, это наши проблемы, не так ли? — сказал Бен. Он вынул из кармана еще сотню евро и протянул ученому, который взял бумажку на этот раз чуть менее рьяно.

— Что ж, раз Джексон вам уже все рассказал, тогда вы знаете, что как только они убили лебедя, на поверхности озера появился черный конь. С рыцарем в серебряных доспехах на спине. Мы... пытались скрыться в лесу, но это удалось только Джексону. Лиам и я... — Холсбах скрестил руки на груди, и, стараясь не встречаться с нами взглядом, продолжил невыразительным голосом: — рыцарь затащил нас в воду. Он был огромным — почти два метра ростом. Бороться с ним было бесполезно. Он удерживал нас под водой и чуть не убил. Но в последний момент он выдернул нас из воды и склонился, чтобы шепнуть что-то на ухо Лиаму. А потом бросил нас на мелководье и ускакал в лес. — Холсбах развел руками. — Вот она, правда.

— Предположу, что вы чуть с ума не сошли. Что рыцарь сказал Лиаму? — спросил Бен.

— Понятия не имею. Когда я потом его об этом спросил, он сказал, что не знает. Тогда я толкнул его, он разозлился и пробурчал, что был слишком занят тем, как бы не захлебнуться, потому и не слушал. У него был тот еще характер. После случившегося он был зол на всех и вся, сказал, что обязательно отомстит, но не уточнял кому. Не знаю, предпринял ли он еще одну попытку, ведь я отказался от дальнейшего участия в этом безумии. Если бы не рыцарь, я бы решил, что все эти разговоры о волшебных лебедях полный бред. И это все, что мне известно. А теперь уходите и больше никогда сюда не возвращайтесь.

— Что за предмет он взял в Нойшванштайне? — спросила я. — Вы что-нибудь знаете об этом?

Холсбах нахмурился, и через какое-то мгновение произнес:

— Да, помню, Лиам что-то нашел в горах, и его находка подтвердила факт волшебности лебедей. Были планы продать тот предмет, но я уже в этом не участвовал, и потому даже не знаю о чем речь.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Люк? — спросила я.

Он покачал головой.

— Люк?

— Боюсь, ничем не могу вам помочь, Fräulein, — сказал он, глядя на меня с презрительным выражением своих маленьких глазок, словно я была одним из его несчастных подопытных. — Как вы сказали вас зовут?

— Жасмин Грейси, — ответила я. — Я вдова Лиама.

— Вот так удивили, — сказал он.

— Почему это? — сухо поинтересовался Бен.

— Потому что Лиам был высокомерным придурком, который всегда хотел всего самого лучшего, — ответил Холсбах, мерзко скалясь.

Я покраснела до корней своих белых волос. У него получилось меня оскорбить. Люди иногда обращали на меня внимание на улице, но это было другое. Я словно вернулась в детство, на детскую площадку, когда дети издевались над моим альбинизмом. Но мой собственный стыд, затмил гнев, вызванный упоминанием Лиама.

Я не могла вынести, когда кто-то говорил гадости о нем. Я уже собиралась было огрызнуться в ответ, когда Бен спокойно сказал:

— Повтори?

Холсбах развернулся к нему и все с той же мерзкой улыбочкой начал повторять:

— Я сказал: Лиам был высокомерным придурком, который... — Он не договорил, потому что Бен ударил его в челюсть. Холсбах был не готов к подобному повороту, да и Бен вложил в удар больше силы, чем могло показаться, поэтому ученый врезался в стол у него за спиной и свалился на пол, держась рукой за окровавленный рот.

— Как бы там ни было, — спокойно сказал Бен без намека на гнев, — имей хоть немного уважения к покойному.

Холсбах вздрогнул, когда Бен подошел к нему, но тот лишь наклонился и подобрал с пола сотню евро, и вежливо сказал:

— Спасибо, что уделили нам время, герр Холсбах. Мы сами найдем выход.

Он отвернулся от перепуганного немца и, взяв меня под локоть, повел прочь из комнаты на парковку, где после духоты лаборатории было свежо и приятно.

— Ты должен был держать себя в руках, — укорила я его, когда мы сели в машину. — Хотя не могу сказать, что не получила удовлетворения, увидев, как Холсбах схлопотал кулаком по роже. Но мы оба знаем, что он может позвонить в полицию с жалобой на нас...

Бен посмотрел на меня.

— А я и держал себя в руках, — сказал он ровным голосом. — Ты же была там и видела, что случилось. Я просто хотел вернуть свои деньги и только-то.

Он завел мотор автомобиля, а я нахмурилась, пытаясь разобраться в своем девере. Теперь, когда я мысленно прокрутила нашу встречу с немцем, мне показалось, что он был прав, — он даже ни разу не повысил голос. Так что, скорее всего, он не разозлился за Лиама, как я. Возможно, он, как и сказал, просто хотел вернуть свои деньги, не более.

— А что, если он позвонит в полицию? — спросила я.

— Не позвонит. Поверь мне, он все оставит как есть.