Жасмин

— Еще не решил. — Он взглянул на меня. — Ты, наверное, могла бы пройтись по магазинам, чтобы купить себе одежды. Не знаю, сколько мы пробудем в Германии, но сомневаюсь, что здесь будет уместен твой гардероб из Калифорнии.

Я воспользовалась советом Бена и отправилась в торговый центр «Карштадт», чтобы купить там несколько вещей. Бен был прав. Я привезла с собой много одежды из Калифорнии, но почти вся она не годилась для холодного европейского климата. Это была непростая задача. Во-первых, я не знала, сколько мы здесь пробудем, поэтому, конечно, остановилась на самом необходимом. А во-вторых, я и так уже переживала, что потратила приличную сумму денег. Я не была богатой, будучи замужем, а теперь, когда я осталась одна, тем более. А ведь на мне еще висела ипотека. Мне и Калифорния-то была не по карману, но перелет был уже оплачен, и я могла остановиться у подруги. А поездка в Германию — это совсем другое. Я знала, что, обратись я к своей семье, они бы одолжили мне денег, но тогда пришлось бы им рассказать, зачем они мне, да и я не горела желанием начинать самостоятельную жизнь с долгов.

Когда я закончила делать покупки, у меня ужасно гудели ноги. И мне, естественно, захотелось передохнуть и остановиться в «Кодитории», чтобы выпить кофе по дороге к отелю. Но я уже порядком потратилась сегодня, и эти траты тяжким грузом давили на мой мозг, поэтому, когда я наткнулась на красивую витрину, а из-за двери донесся манящий аромат, то заставила себя пройти мимо, словно чары горького кофе и марципанового торта не были  властны надо мной.

Нам с Беном достались смежные номера, поэтому, по возвращении в отель, я вошла к себе и постучала к нему в дверь, но ответа не последовало, и я решила, что он еще не вернулся. В целях дальнейшей экономии денежных средств, я купила немного еды в супермаркете «Карштадта» и соорудила себе на ужин бутерброд, чтобы не ходить в гостиничный ресторан. Я включила телевизор, нашла какой-то английский канал и растянулась на кровати, опершись на локти. Я жевала чипсы и старалась не думать об Эдриане Холсбахе и том, что он наговорил нам утром.

Я все еще не адаптировалась к десятичасовой разнице во времени между Германией и Калифорнией, поэтому спать легла рано. И опять мне приснился кошмар. Мне чудилось, что грезила я уже не один час, и в моем сне огромный, в блестящих доспехах рыцарь топил Лиама в большом серебристом озере. На берегу озера стояли Бен, Джексон и Эдриан, наблюдали и смеялись — они думали, что рыцарь так шутит, что он совсем не собирается убивать Лиама прямо у них на глазах. Но я-то знала правду, а мне было не успеть. Я бежала по горной тропе. Я пыталась бежать, но это было сродни перемещению в патоке. Я кричала, но, кажется, не приблизилась ни на йоту к озеру. Я знала, что дорога каждая секунда, потому что видела, как жизнь утекает из моего мужа, прямо у меня на глазах.

Дважды ему удалось вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуха и прокричать мое имя, а потом рыцарь безжалостно опять погружал его голову под воду. Его голос звенел у меня в голове:

— Жасмин! Жасмин!

— Я иду! — кричала я, отчаянно пытаясь бежать, но все равно еле тащилась.

А потом я увидела, что руки Лиама, которыми он цеплялся за рыцаря, обмякли и с всплеском упали в воду. Наконец рыцарь отпустил его, но было слишком поздно. Лиам не поднял головы, я знала — он мертв. Утонул. Крича и плача, я проснулась и резко поднялась в кровати. А потом принялась искать, как включить свет.

Но тут я завопила, увидев Лиама, неподвижно стоявшего у подножия моей кровати. Он стоял лицом к стене. С его одежды и волос текла вода. Даже несмотря на то, что я не могла видеть его лица, я знала, что это он. Но вместо того, чтобы соскочить с кровати и обнять его, я обнаружила, что стараюсь отодвинуться подальше, не желая, чтобы он поворачивался. Я не хотела, чтобы он меня увидел.

И только я это осознала, как Лиам начал поворачиваться. Я натянула до подбородка простыни, судорожно сжимаемые обеими руками. А потом меня будто парализовало от ужаса. Когда он повернулся, я увидела, что его кожа очень бледна и похожа на воск. Я смотрела на лицо мертвого человека — трупа. Он уже даже начал подгнивать. И только его зеленые глаза остались прежними, но это не принесло мне утешения, потому что они были полны боли и страха. При жизни я никогда не видела такого страдальческого выражения у него на лице.

— Лиам, — неосознанно слетело с моих губ его имя.

Он открыл рот, и я вздрогнула, когда на ковер вылился поток воды. Я думала, он хотел произнести мое имя, но когда вода перестала литься, и он смог наконец говорить, с его губ слетело одно-единственное слово, которое он произнес хриплым шепотом:

— Лоэнгрин!