Жасминовые ночи

Саба стояла в душной комнате, и ее била легкая дрожь. Она слушала рокот пролетавшего самолета, смотрела, как сливаются и отделяются в зеркалах три их отражения цвета хаки и думала о том, что волею судьбы попала в безумный-безумный мир. Три девушки ищут красивые платья, в то время как в Каир, по слухам, вот-вот войдут танки Роммеля или город разбомбит до руин немецкая авиация. Фернес уже обещал, что они скоро уедут из этого города с его неоновыми огнями, ночными клубами и дорогими магазинами. Их вынут из сказочного города и забросят в пустыню, словно конфетки в яркой обертке.

– Вот ты. – Мадам обратила свой взор на Сабу и снова постучала яркими ногтями по зубам. – Темные волосы, оливковая кожа, – бормотала она. – Держи! – Она метнулась к вешалкам, сняла белый чехол для одежды. – Фантастическое платье, сшито из божественной ткани. Я скопировала старый дизайн от Эльзы Скиапарелли, и это… – Она скромно потупилась. – Ну, увидишь сама.

Она извлекла платье на свет.

– О-ох! – Они ахнули, будто дети. В струях воздуха, которые текли от вентилятора, ткань затрепетала точно бабочка; лиф был расшит серебряными нитями, такими тонкими, что они походили на паутинку… Тут рокот самолета усилился до невыносимого грохота, и все поморщились.

– Нечестно, это нечестно. – Арлетта в шутку толкнула Сабу. – Я хочу надеть это платье. По старшинству.

– Его брали в турне «Шехерезады». – Мадам приложила платье к Сабе. – Я сшила его из шали, принадлежавшей дочери магараджи. Между прочим, в лифе чистое серебро. Какая у тебя талия?

– Двадцать четыре дюйма[59].

– Превосходно, надень. Только сначала вымой, пожалуйста, руки. – Она ткнула пальцем в угол комнаты, на таз и кусок мыла.

Саба стянула с себя пропылившуюся форму, оторвав от потной спины блузку. Из окна веял легкий ветерок с запахом бензина.

– Так. – Мадам побрызгала ее духами из флакона с кисточкой. Потом над головой Сабы зашелестело платье. – Встань сюда, перед зеркалом. Держи. – Мадам застегнула на ее талии нежный серебряный поясок. – Опусти волосы. – Она заправила волосы Сабы за уши.

– Теперь смотри. – Она порылась в комоде, достала маленькую бриллиантовую брошь и приколола ее на лиф платья. – Больше никаких украшений, – приказала она. – Волосы волной, брошь и платье – ca suffit[60].

– Боже мой. – Широкий солнечный луч упал на Сабу, и она замерла, пораженная. Платье волшебным образом превратило ее в сказочную принцессу; на ее глаза навернулись слезы – она представила себе, что рядом с ней стояла мама, такая поклонница роскоши.

Но потом ей на ум пришла другая мама, недобро прищуренная, с сигаретой в зубах. Однажды они страшно поскандалили, когда Саба отказалась надеть жуткое платье, которое мать сшила на машинке. Сколько тогда было криков и ругани! Саба оглушительно хлопнула дверью, взбежала к себе и бросилась на постель, а мама с сарказмом кричала ей снизу: «Ох, какая капризная! Ничем ей не угодишь! Ничем!»

Постепенно Сабе стало ясно, что некоторые платья, сшитые матерью, не соответствовали тем стандартам, которые неуклонно повышались в последние годы. Так, у ее любимого красного платья в горошек, задуманного с таким апломбом, был неровный подол и наспех обшитая горловина. Хочешь – не хочешь, а все меняется. Как менялась мама в зависимости от того, был отец рядом или нет.

– Неужели я могу это надеть? – спросила она у мадам Элоизы.

– Конечно. Но если ты испортишь платье, придется его оплатить. – Они разговаривали, глядя друг на друга в зеркало, и было трудно понять, шутка это или нет. – Сколько тебе сейчас платят?

– Десять фунтов в неделю! – Сабе до сих пор не верилось в такую удачу. – Четыре фунта за хор, стандартная плата для всех артистов. А вам? – не удержалась она. – Если честно?

– Тебя это не касается. – Мадам сделала жест гейши, прячущейся за веером. – Недостаточно для того, чтобы остаться здесь, если война слишком разгорится, а я слышала… Ой, неважно. – Она шутливо шлепнула себя по лицу. – Перейдем к делу. Арлетта, теперь твоя очередь. Выбери себе платье.

Арлетта уже разделась и стояла в нижнем белье персикового цвета, расчесывая волосы и наслаждаясь игрой света в золотых прядях. Когда мадам спросила, выбирала ли когда-либо Арлетта свой цвет, она ответила, небрежно пожав плечами, что пару раз это был цвет таитянского заката от Коти, но в остальном ей все равно.

Мадам сказала, что они просто роскошные девушки, и перешла на доверительный тон. У нее есть еще ателье по пошиву мужской военной формы; мужчины такие же капризные, как и женщины, – уж как они привередничают при примерке брюк или когда надо правильно разместить «яичницу» (кокарду) на плече старшего офицера. Она предложила им кофе с куском халвы и предупредила, чтобы они вели себя осторожнее с местными мужчинами. Они жадные до секса, хуже диких зверей. Она не станет сейчас пересказывать истории, которые слышала. Потом она пообещала сводить их на каирский базар, когда они вернутся из турне, и показать, где продаются лучшие шелка. А еще поинтересовалась, есть ли у них здесь бойфренды.