Жасминовые ночи

– Пойми меня правильно. – От его мягкого тона ей стало еще больше не по себе. – Твой голос теплый по тональности, и иногда у тебя все складывается чудесно; в такие моменты передо мной возникает образ ребенка, прыгающего в море со скалы. Но пока что я вижу только девушку, позирующую фотографам. – Он вздохнул, не обращая внимания на слезы, набухавшие у нее на глазах, к ее невероятной досаде. – Когда я получаю то, что мне надо, это мощная штука. Например, когда ты вчера пела «Темно-фиолетовые сумерки», у меня волосы встали дыбом на загривке. Но когда ты запела «Сент-Луис Блюз»[72], будто старая, усталая негритянка, собиравшая целый день хлопок, я увидел, что Саба прилично имитирует Бесси Смит[73]. Ты использовала все ее фразы и интонации – почему бы и нет, она блестящая исполнительница. Но это – удел ленивых. Тебе нужно рано или поздно спросить себя: хочу ли я быть второсортной имитацией Бесси Смит, или Хелен Форрест, или другого своего идола, или я хочу быть собой?

Ее гнев утих, и ей тут же стало стыдно; в его словах была доля правды. Она осваивала стандарты джаза по пластинкам; она дышала так, как те знаменитые певицы, просила аккомпаниаторов играть как можно ближе к их аранжировке. Зачем она так делала – из лени или неуверенности в себе? До сих пор она никогда не задавала себе этот вопрос, и уж тем более никто не спрашивал ее об этом.

Но, что обиднее всего, ей хоть и не нравился Бэгли, но она очень высоко его ценила – как и все. За ним даже закрепилось прозвище БГ – «Бой-гений». На репетициях она видела, с какой молниеносной быстротой он интерпретировал мелодию в разных тональностях или улавливал гармонию и пел с тобой. Как он умел мгновенно сочинить слова. Когда он говорил, что подыскал для нее подходящие песни, она ликовала, понимая, что может многому у него научиться. Теперь она видела, что ужасно разочаровала его.

Она не сразу осознала, что он возил ее по кругу. На улицах прибавилось солдат и летчиков. Ей даже показалось, что небо сделалось темнее.

– Пожалуйста, не отправляйте меня домой, – попросила она. – Я хочу петь, я этого не перенесу. – Возвращение домой стало бы для нее величайшим поражением в ее жизни.

– Я и не смогу, даже если бы хотел, – мрачно ответил он. – Тебя некем заменить. Но если ты еще раз позволишь себе такой фокус, то не успеешь оглянуться, как окажешься в самолете. Ясно тебе?

Внезапно он сунул руку в вырез ее платья и стиснул ее грудь.

– Понятно?

– Что вы делаете? – Она отшатнулась от него с пунцовым лицом.

– Ничего, – холодно ответил он. – А ты как думаешь?

– Нет, вы делаете! – возмущенно воскликнула она. – Только попробуйте еще раз, и вы получите от меня.

Он наклонил голову и искоса взглянул на нее, словно она говорила на каком-то непонятном языке.

– Господи! – пробормотал он. – Не слишком ли мы много о себе воображаем?

– Не слишком, – огрызнулась она, – но я не люблю такие поступки.

– Ну, есть еще одна вещь, которую, возможно, тебе было бы интересно узнать, – бесстрастно продолжал он как ни в чем не бывало. – Возможно, более важная, – добавил он с саркастической улыбкой. – Мы поедем в очень опасные места. На прошлой неделе одна наша группа, выступавшая в полевом госпитале под Александрией, попала под сильную бомбежку. Ну и, соответственно, кровь, раненые, убитые. В новостях этого еще не было, но скоро ты услышишь. Так что праздник точно закончился. Понятно?

– Понятно. Почему вы не сказали нам об этом?

– Не хотел вас пугать. Но ты, если хочешь, можешь вернуться домой.

– Я не могу, – заявила она. – И не хочу.

– Молодец, – сказал он. Пристально взглянул на нее, потом взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Извини. Ну что, дружба?

Еле слышно, одними губами она сказала «да», а сама чувствовала себя жалкой лгуньей и ненавидела его за покровительственную усмешку. Еще она решила, что впредь будет с ним осторожнее.

Потом они приехали на улицу Шария Каср-эль-Нил, в штаб-квартиру ЭНСА. Бэгли велел ей сидеть в машине, а сам поспешил в офис, чтобы поговорить с Фернесом о переносной сцене.

Через пару минут по ступенькам сбежал сержант с ключами от машины.

– Мистер Бэгли сказал, что они получили сообщение от радиожурналистов. Я отвезу вас на улицу Порт-Саид.

Это был адрес Клива.

– Точно? – Теперь она боялась что-то сделать без разрешения Бэгли.

– Мисс, вот тут все написано. – Сержант показал ей официальное письмо. – После этого вы отправитесь к себе и соберетесь в дорогу. Завтра в шестнадцать ноль-ноль вы уезжаете из Каира.

– Саба, успокойся, – сказал Клив, когда она рассказала ему обо всем. Они сидели в двух кварталах от его квартиры в маленьком безымянном кафе. Кроме них, там не было никого. – Я знаю твое расписание, и у нас есть время для кофе, мороженого и дружеской беседы. Выше нос, старина, – он протянул ей вазочку с мороженым. – Ничего плохого не случится.

– Почти что случилось, – вздохнула она. – Мистер Бэгли слышал, как я вчера пела в «Мена-Хаусе». Он в бешенстве. Вроде ты собирался сказать ему об этом? Слушай, я не заказывала мороженое, ешь сам, я не буду.