Жасминовые ночи

– Саба, – добавила она страстным шепотом, – обещай мне, что не скажешь об этом ни словечка ни капитану Фернесу, ни Дермоту Кливу, ни кому-нибудь из ЭНСА. Но я не хочу потерять этого мужчину и не уверена, что у меня будет еще время повидаться с ним. На следующей неделе он улетает в Бейрут. – Она осторожно взглянула на Сабу. – Скажи мне толком, как зовут твоего знакомого.

– Доминик. Пилот-офицер Доминик Бенсон.

– Значит, я должна подумать, как тебе помочь?

Саба в шутку опустилась на колени и молитвенно сложила руки.

– Пожалуйста.

Элли закусила губу и задумчиво посмотрела на Сабу.

– Если я это сделаю, ты должна молчать как рыба. Тут все ужасные сплетники – и очень легко испортить свою репутацию. Чем меньше будут знать об этом, тем лучше. – Из этих слов Саба заключила, что Элли вообще не советует ей говорить об этом кому-либо. Ее это вполне устраивало.

Глава 23

На следующий день к дому подъехал «Бугатти», самый красивый автомобиль, какие только Саба видела в своей жизни, с раскосыми, зловещими голубыми глазами.

Шофер в униформе вручил Сабе приглашение, написанное на бумаге с причудливым тиснением. В нем говорилось, что мистер Зафер Озан просит мисс Сабу Таркан оказать ему честь и посетить его дом в Монтазе в час дня. Он выражал надежду, что она останется на ланч.

Если Элли и была разочарована тем, что не получила приглашения, то она великодушно это скрыла. После завтрака она позвала Сабу в спальню и предложила подыскать себе что-нибудь из множества красивых и дорогих платьев, висевших в ее гардеробе в белых хлопковых мешках, благоухавших дорогими духами. После долгих раздумий они выбрали изысканно простое платье из голубого шелка. По словам Элли, она приобрела его в Париже, на распродаже коллекции Кристиана Диора. Еще она настояла, чтобы Саба взяла подходящую сумочку – нечто ярко-голубое, в перьях; эта сумочка лежала, словно мертвая птичка, в обувной коробке, выстланной тонкой бумагой, на дне гардероба.

Во время этих хлопот от Элли било током восторга. Еще она настояла на утягивающем талию корсете и накидке. Потом бросилась к своей шкатулке, извлекла из нее жемчужные серьги и тут же вдела их в уши Сабы, приговаривая «конечно-конечно», словно достигла конца какого-то затянувшегося религиозного кризиса. Потом схватила щетку и провела ею по волосам Сабы, сказав, что у нее сказочно красивые волосы и она должна благодарить за это свою счастливую звезду. Едва ли можно сейчас найти в Алексе приличного парикмахера.

Саба даже забыла ее поблагодарить. Она снова обдумывала свой репертуар, и ей даже немного мешала веселая болтовня Элли. И чуточку раздражало, что та обращалась с ней как с куклой.

– Великолепно! Роскошно! – Элли, прищурясь, поглядела на нее в зеркале. – Теперь вот что. – Она открыла стеклянный флакончик с кисточкой и слегка мазнула по запястьям Сабы. – Эти духи называются «Джой»; одним из плюсов работы у Пату были такие «ничейные» флакончики. Теперь я пристрастилась к другим духам. Если тебе нравится, я могу с тобой поделиться.

Саба понюхала свое запястье и наморщила нос. Глаза Элли закрылись, на лице был написан театральный экстаз.

– Пускай запах проявится, – скомандовала Элли. – Каждая унция этих духов изготовлена из двадцати восьми дюжин роз и десяти тысяч шестисот цветков жасмина. Ты можешь себе представить?

С тем же благоговением она сообщила, что после того, как в Америке лопнула биржа, Пату создал парфюм для женщин, которые больше не могли себе позволить покупку его платьев.

– Он назвал это «подарком на память», – сказала она. – Так мило с его стороны. Это были самые дорогие духи в мире.

Саба все меньше понимала мир Элли. Подарок для обедневших клиенток и одновременно самые дорогие духи в мире? Стоившие жизни двадцати восьми дюжинам роз и десяти тысячам шестистам цветков жасмина? Что-то слишком высокая цена даже для приличного запаха.

Через несколько часов элегантное авто Озана снова подъехало к дому, и Сабе показалось, будто она уезжает в какую-то другую жизнь, и уж точно не в ту, какая ей нужна. Если они с Арлеттой и посмеивались над военной формой ЭНСА с ее смешными женскими трико и лифчиками цвета хаки, все равно она была уверена, что делает правильные вещи, участвует в правом деле. А тут она стояла возле дома Паттерсонов на пыльной улице – напудренная, надушенная, в шелках и с птичьей сумочкой и казалась себе чьей-то куклой.

Шофер, красивый египтянин, сидел за стеклянной перегородкой. Когда машина сорвалась с места, Саба заметила, как он посмотрел на нее в зеркало заднего вида – после предыдущих поклонов и улыбок это был жесткий, голодный взгляд самца. В его собственном мире женщины не ездят вот так, одни.

За окном проплывал европейский пригород Эль-Рамль – аккуратные дома, зеленые газоны, ровные бетонированные дороги, ухоженный морской берег с чистым пляжем. Но вот по другую сторону дороги начался грязноватый туземный квартал, где на улицах, в песке оставались глубокие следы ослов и мулов, словно дорога разделяла два столетия.