Жатва

Их отчаяние было обоюдным. Затем мальчишка вскинул голову. Должно быть, он нашел решение. Подойдя к Эбби со спины, он одной рукой попытался освободить ее от пут. Не получилось. Веревка была завязана крепкими морскими узлами. Тогда мальчишка встал на колени и взялся за веревку зубами. Эбби чувствовала его жаркое дыхание. Иногда зубы задевали ее кожу. Корабль уходил от берега, под потолком железной комнаты качалась лампочка, а мальчишка, как настойчивый мышонок, грыз веревочные кольца на руках Эбби.

– Извините, но время посещения уже закончилось, – запротестовала медсестра. – Слышите? Туда нельзя. Остановитесь!

Кацка и Вивьен, игнорируя запрет, направились прямо в палату № 621. Эбби там не было. У окна стоял явно растерянный доктор Колин Уэттиг.

– Где Эбби? – спросил Кацка.

– Доктор Ди Маттео исчезла.

– Вы же говорили, что она у вас под наблюдением. Уверяли, что с ней ничего не может случиться.

– Она и была под наблюдением. Никому не разрешалось к ней заходить без моего непосредственного разрешения.

– Тогда где она?

– Этот вопрос вам следует задать доктору Ди Маттео.

Спокойный тон Уэттига – вот что по-настоящему взбесило Кацку. И еще – бесстрастное, лишенное каких-либо эмоций выражение глаз. Этот человек привык командовать и скрывать все, о чем не полагалось знать посторонним. Глядя в непроницаемое лицо Уэттига, Кацка вдруг узнал себя и был по-настоящему ошеломлен.

– Доктор Уэттиг, вы отвечали за нее. Что ваши люди сделали с нею?

– Мне не нравятся ваши предположения.

Кацка подскочил к нему, схватил за лацканы халата и толкнул к стене:

– А ну отвечайте, куда вы ее дели?

В голубых глазах Уэттига мелькнул страх.

– Говорю вам, я сам не знаю, где она! В половине седьмого мне позвонили медсестры и сообщили о ее исчезновении. Мы подняли на ноги всю нашу службу охраны. Они прочесали клинику.

– Вы ведь знаете, где она. Где? – напирал Кацка.

Уэттиг покачал головой.

– Я спрашиваю: где?

Кацка еще крепче схватил Уэттига за халат и снова тряхнул.

– Не знаю! – прохрипел Уэттиг.

Вивьен бросилась их разнимать.

– Кацка, прекратите! – крикнула она. – Вы его задушите!

Кацка резко отпустил Уэттига. Тот попятился и уткнулся в стену, тяжело дыша.

– Учитывая помраченное состояние, в каком она находилась, я думал, в клинике ей будет безопаснее.

Уэттиг выпрямился. Он растирал шею. Ярко краснела полоса, оставленная воротником халата. Кацка смотрел на полосу, шокированный собственной жестокостью.

– Мне как-то и в голову не приходило, что Эбби может говорить правду, – признался Уэттиг.

Он достал из кармана сложенную бумажку и протянул Вивьен.

– Совсем недавно получил от медсестер.

– Что в этой бумаге? – спросил Кацка.

– Результаты анализа на содержание алкоголя в крови Эбби, – морща лоб, ответила Вивьен. – Нулевой уровень.

– Я решил провести повторный анализ, – пояснил Уэттиг. – Она утверждала, что не выпила ни капли. Вот я и подумал: пусть проверят в независимой лаборатории. Если результаты совпадут, ей будет трудно отрицать очевидное…

– Вы отправили ее кровь в стороннюю лабораторию?

Уэттиг кивнул:

– В лабораторию, полностью независимую от Бейсайда.

– Вы мне говорили, что по первому анализу содержание алкоголя в ее крови было двадцать одна сотая.

– Да. Этот анализ сделали у нас в четыре часа утра.

– Полураспад алкоголя в крови длится от двух до четырнадцати часов, – сказала Вивьен. – Если ранним утром ее кровь была насыщена алкоголем, повторный анализ должен зафиксировать хотя бы следы.

– Но в ее организме алкоголя вообще не было. Как вы это объясните? – спросил Кацка.

– Или ее печень изумительно быстро переработала алкоголь, или наша лаборатория допустила ошибку, – пожал плечами Уэттиг.

– Ошибку? – переспросил Кацка. – Это у вас так называется?

Уэттиг молчал. Он казался изможденным и очень старым. Не в силах стоять, он сел на смятую постель.

– Я не осознавал… не хотел допускать возможности…

– Что Эбби все это время говорила вам правду? – закончила за него Вивьен.

– Боже мой, – качая головой, бормотал Уэттиг. – Если все, что говорила Эбби, – правда, эту клинику нужно сровнять с землей.

Кацка почувствовал на себе взгляд Вивьен и посмотрел на нее.

– У вас еще остались сомнения? – тихо спросила китаянка.

Уже четыре часа мальчишка спал на руках у Эбби, щекоча теплым дыханием ее шею. Он лежал обмякший, странно вывернув руки и ноги, как спят по-настоящему уставшие дети. Когда Эбби его впервые обняла, он задрожал. Она массировала его голые ступни, и ей казалось, что она трет сухие холодные палочки. Постепенно мальчишка перестал дрожать и затих. От него пошли теплые волны. Такое тепло исходит от всех детей, когда они глубоко засыпают.

Эбби тоже немного поспала. Когда она проснулась, ветер дул сильнее. Он скрипел в корабельных снастях. А над головой неутомимо раскачивалась лампочка.

Ребенок сопел и слегка елозил во сне.

«Как удивительно пахнут мальчишки в этом возрасте», – подумала Эбби.