Жатва Дракона

Но устроить такой визит надо, конечно, совсем не через общественную приемную, где Ланни встретит десяток видных нацистов, многие из которых не знают его, кроме как понаслышке. Геринг был его другом, и в такое кризисное время для Ланни было бы неприлично уехать, не услышав, какие сообщения рейхсмаршал хотел бы передать лорду Уикторпу, Джеральду Олбани и другим высокопоставленным друзьям Ланни в Англии. Кроме того, были картины. Ланни сказал бы: "Я думаю, что я получу предложение для этого Каналетто, и, может быть, скоро сообщу вам о Сардженте". Der Dicke удивил Ланни, попросив его собрать коллекцию репрезентативных американских картин, и он не хотел, чтобы их отправляли в Германию, а чтобы их хранили в Нью-Йорке. Это было что-то многозначительное. Теперь, когда нацистская военная машина была готова к прыжку, их лидеры готовились к чрезвычайным ситуациям, складывая вещи в безопасных уголках мира!

Ланни спросил Фуртвэнглера, сможет ли Его превосходительство найти время увидеть его во время выполнения его многочисленных обязанностей, а оберст ответил, что Его превосходительство всегда имеет время. Такой руководитель имеет компетентных подчиненных и видит, как они выполняют свою работу, оставляя его свободным для собственных дел. Ланни поблагодарил двух своих хозяев и вернулся в отель в начале полудня. Его мысли были заняты балтиморской леди и ее шофером, приближающимися к голландской границе, и многими разными вещами, которые могут произойти с ними. Он включил радио в своей комнате и сидел, слушая записи Бетховена, Моцарта и Шуберта, прерываемые нацистскими ораторами, поносившими чехов. Было три часа, и теперь машина должна быть на границе. В любой момент радио может сообщить, что известный красный диверсант и преступник был арестован, пытаясь вырваться из страны, выдавая себя за шофера американской писательницы. Были передачи новостей на одной радиостанции, а затем на другой, и ладони Ланни были влажными, когда он вращал рукоятку настройки.

Но таких новостей не было, и тогда он подумал: "Пропажа еще не обнаружена, её обнаружат в семь часов утра или около того". Тогда он подумал: "А её может и не быть вообще! Возможно, они не достали устройство!" Возможно, Монку пришлось позвонить мисс Крестон и сказать ей, что в машине возникла какая-то проблема, и поездку придется отложить. Если бы это случилось, Ланни, по-видимому, получил бы утром записку. Возможно даже, что пропажа никогда не будет обнаружена. Если бы это была внутренняя работа, то не будет никаких следов взлома. И если устройств было много, то они хранились бы в хранилищах, и как часто они проводят инвентаризацию? Кто-то может решить, что был просчет. Или какой-либо подчиненный может обнаружить ошибку и сохранить ее в тайне, опасаясь быть обвиненным. Может случиться так, что тот, кто проводит подсчет, мог быть тем, кто совершил кражу! Разные возможности занимали воображение человека, сидевшего перед радио и слушающего нацистские марши, песни и боевые клики. Этот человек задавался также вопросом, а не летит ли тысяча бомбардировщиков к красивому и романтичному старому городу на реке Влтава, изображаемой в симфонической поэме композитора Сметаны.

IV

В понедельник утром Ланни снова сидел, приклеенный к радио, и между передачами просматривал газеты. По всей видимости, вся Германия была поглощена проблемой Праги и тем, что фюрер намеревался сделать с чешской наглостью. Отца Тисо, премьера Словакии, интернировали в монастырь, который казался подходящим местом для священника. Но теперь преподобный государственный деятель бежал из монастыря и направлялся к Гитлеру просить защиты от своих обидчиков. Немецкие войска были на пути к границе, этой новой границе Чехословакии, которую фюрер "гарантировал" менее полугода назад.

О похищении нагнетателя ничего не сообщалось. И в сотый раз Ланни задал себе вопрос, объявят ли они общую тревогу, или гестапо будет действовать секретно, предупредив всех своих агентов на границе? Хотели ли они сказать миру, что у них есть секретный нагнетатель для истребителей? Ланни всё еще не пришёл ни к какому выводу, когда зазвонил телефон. Это был Фуртвэнглер, сказавший, что Его превосходительство будет рад, если герр Бэдд придет на обед. Конечно, герр Бэдд был тоже рад. И тут же подумал: "К нему, должно быть, еще не поступила информация, иначе он меня бы не кормил!"

Это впечатление усилилось, когда Ланни вошел в министерскую резиденцию, и Der Dicke вышел, приветствуя его обеими руками. Отдых великого человека в стране солнца и цветов принёс ему пользу, и он забыл, что у него были проблемы с сердцем. Он также забыл о своем страхе перед своим ожирением, судя по тому, как он напал на палтуса, за которым следовала вареная оленина, которую он предложил своему гостю. Он был таким же толстым Германом, которого Ланни знал последние шесть лет, говоря о своей еде, не прекращая жевать, рассказывая анекдоты, многие из них сексуальные, и в целом показывал свою радость, что был таким бесподобным человеком.