Жатва душ. Остров мертвых

— Поддерживаю. — Голос поднявшегося Бергмана вошел в напряженное молчание, как острый нож в масло. Он обратился к Волошину: — Андрей, по какому праву ты считаешься сильнейшим? Мне кажется, мы как минимум равны.

Волошин снова сплюнул, только теперь себе под ноги.

— По эдакому. По праву сильного. А ты что, сомневаешься, Тетыща? Уровни не жмут? А то могу подрезать!

Константин Егорович Бергман, он же Тетыща, подошел к нему. При том, что был чуть ли не вдвое меньше, он умудрялся смотреть на Волошина сверху вниз. Чуть подняв бровь, он спросил:

— Ответишь? Хочешь это доказать в спарринге?

Его слова шелестели, как ползущая змея, а взгляд был таким, что Волошин отступил. Поджал хвост и попятился, поглядывая на Папашу, а тот не вмешивался. Что ж за смертоносным талантом обладает эта вариация Т-1000?

Тактика Шапошникова понятна: разделяй и властвуй. Ему эти конфликты между лидерами только на руку. Но мне-то что делать?!

Тем временем Бергман, заняв место Волошина, посмотрел на меня, вскинув брови, и в его взгляде мне померещилось живое человеческое участие. Может, мне показалось, но губы Бергмана шевельнулись, позволяя прочесть: «Не лезь».

Именно что показалось. Отвернувшись, он протянул Маше руку. В ее глазах заблестели слезы.

— Пойдем, милая, — ласково сказал Бергман. — Ты теперь моя женщина.

— Не ваша! — крикнула она. — Не ваша, а Дениса!

И я понял: если не вмешаюсь, никогда себе этого не прощу. Понимал, что точно огребу — их больше и они сильнее. Скорее всего, меня убьют. Но иначе я просто убью в себе душу. Как ни поступи, проиграешь, но разум отказывался принимать поражение и лихорадочно искал выход, а тело уже начало действовать. Уж лучше сдохнуть, чем проглотить это дерьмо!

Бергман был вдвое легче Волошина, поэтому мне удалось рывком за ремень оттащить его от Маши.

— Я хочу оспорить это в спарринге. — Хотел сказать твердо, уверенно, а голос все равно предательски задрожал.

— Не лезь, — сказал Бергман теперь вслух, — просто поверь: не лезь, будет только хуже. И впредь не смей меня трогать. Вообще. Я предупредил.

— …еще и дурак, — донеслось из-за спины.

— …нарвался «нулевка».

Рядом со мной, скрипнув зубами, встал Сергеич. Помедлив, Макс тоже подошел и ошарашенно заозирался — в глазах его плескалась паника. Нет, не надо тащить их за собой на тот свет. Там жнецы и ничего хорошего. Вывод: рисковать жизнями соратников я не имею права.

Боевики во главе с Рябым начали подниматься, но Бергман жестом велел им сидеть. Стало понятно: четверо претендентов под Бергманом, остальные — люди Волошина.

— Макс, Сергеич, вернитесь на места! — рявкнул я. — Быстро, б…!

Макс дернулся было, но Сергеич сплюнул под ноги, рыкнул:

— Да я лучше сдохну. Суки мрачные, а… Кто…

— Константин Егорович, он нужен живым! — крикнул Папаша.

Бергман смотрел на меня так, словно хотел что-то сказать, но я не мог ничего прочесть на его непроницаемом лице. Урод хладнокровный! Юного тела ему захотелось! Я скрипнул зубами, понимая, что, возможно, делаю это в последний раз, потому что скоро мне их выбьют… и бросился на Бергмана.

Не успел понять, что произошло, только отрывистые картинки: противник качнулся навстречу, пол и потолок поменялись местами, а в следующий миг я уже лежал, не в силах вздохнуть. От солнечного сплетения по телу расползалась адская боль, от которой хотелось орать, но раз боль есть, значит, жив, и эта мысль подавила остальные.

Рядом, пуская кровавые пузыри, хрипел Сергеич и плакала в голос Маша.

Когда зрение восстановилось, Горбачев валялся без сознания. Бергман уводил девушку, захватив локтем ее шею и прижав к боку. Она всхлипывала, пыталась его уговорить:

— Пожалуйста, отпустите! Что же вы… Неужели в вас не осталось ничего человеческого?

«Действительно, это какая-то дичь! — думал я, хватая воздух разинутым ртом. — Сюр какой-то, потому так трудно поверить, принять правду. Бергману что, так припекло, что он ее средь бела дня насиловать собрался? Как-то не вяжется с образом».

В следующий миг чье-то колено уперлось в позвоночник. Руки свели за спиной и связали, а потом меня вздернули на ноги. Рядом стоял Волошин и ухмылялся, выплевывая злые слова:

— Герой-любовничек, ёпта! Чистильщик недоделанный! Ничего, скоро это изменится…

Макса и Сергеича куда-то утаскивали люди Волошина. Хорошо хоть выжили мои соратники. Вдалеке вскрикнула Маша, а потом замолкла. Я дернулся, и Волошин ткнул меня кулаком под ребра — несильно, только чтобы угомонить:

— Стой смирно, Денис.

Папаша наблюдал за нами, стоя все там же — у трибуны. Покачав головой, он вздохнул:

— До чего же люди неспокойные! Только появились, а уже драки, конфликты… Нет, нам такие не нужны, правда? Юляш, давай…

Его сестра посмотрела на меня в упор и отчеканила:

— Чистильщик Денис Рокотов! Я, Юлия Шапошникова, оспариваю твое право называться чистильщиком и вызываю на бой. Сильнейший получит все.

— Сильнейший получит все, — эхом отозвались остальные.