Жаворонок Теклы (СИ)

За время поездки в душном вагоне, пропахшем потом, едой, домашней скотиной, Айвар больше всего запомнил детей, бегущих за поездом в надежде на милостыню, — местами дорога даже была ограждена проволокой, чтобы не подпускать их к рельсам. Они мчались так быстро, что Айвар усмехнулся, вспомнив о прославленных на весь мир скоростных качествах африканцев.

Наконец он прибыл к месту назначения и нашел поселок, где находилась школа. Айвар отдал директору посылку для школьников и расспросил его о противомалярийной вакцинации, а потом смог украдкой взглянуть на урок под открытым небом, который вела Налия. Толком рассмотреть ее не удалось, но она по крайней мере была цела и невредима, и впервые за это время у него немного полегчало на сердце.

А через несколько дней после возвращения случилась необычная история. Айвар тогда ехал от родителей Налии к себе в деревню, и день уже клонился к сумеркам, но красноватое небо все еще казалось таким же раскаленным, как каменистая почва. Ненадолго свернув на обочину, чтобы попить воды, Айвар вдруг почувствовал какое-то странное беспокойство, которое иногда посещало его при резкой перемене погоды — он знал, что для некоторых больных она была чревата осложнениями.

Но сейчас оно обострилось больше чем всегда: руководствуясь одним неведомым инстинктом, Айвар развернул машину и доехал до одного из ближайших поворотов. Там на узкой тропе стоял массивный внедорожник, который он не заметил сразу. Этот простой в безлюдной местности насторожил Айвара и он заглянул в окно автомобиля. В салоне было двое хорошо одетых белых людей — мужчина средних лет за рулем и девочка-подросток на заднем сиденье. Оба находились без сознания, и через тонированное стекло Айвар заметил зловещее покраснение кожи и другие признаки теплового удара. Думать было некогда, так как сотовая связь здесь ловила крайне плохо, он высадил одно из боковых стекол гаечным ключом, разблокировал дверь и вытащил обоих пострадавших. У себя в машине он постарался уложить их и обернул мокрыми полотенцами, а потом быстро поехал в больницу. Уже оттуда он позвонил в город и попросил эвакуировать оставленный внедорожник.

Довольно скоро необычные пациенты стали приходить в себя и оказалось, что у машины перегрелся аккумулятор в самые опасные часы, когда солнце палило беспощадно. Неопытные путешественники понадеялись, что в салоне будет прохладнее, но он быстро раскалился и мужчина отключился первым, а вскоре потеряла сознание и его дочь. Врач сказал Айвару, что еще немного времени могло стоить им жизни.

От него же Айвар узнал, что они были из Италии и приехали сюда исследовать памятники периода оккупации (мужчина был журналистом), а заодно решили испробовать и экстремальные маршруты. Сам он, конечно, тоже присматривал за больными, но не обсуждал их спасение, да и вообще неохотно вступал в разговоры. Однако журналист обратил внимание на необычного африканца, явно образованного и культурного, хоть и с угрюмым нравом, и расспросил персонал о нем. Те охотно рассказали об Айваре, а кое-кто из сведущих проговорился и о том, как он сюда попал.

Уже перед выпиской итальянец зашел в сестринскую к Айвару и нерешительно заговорил по-английски:

— Здравствуйте! Простите за беспокойство, но это ведь вы нас вытащили?

— Ну и? — спросил Айвар, продолжая просматривать рабочие бумаги.

— Я просто хотел поблагодарить, за себя и за дочку. Уже супруге домой сообщил, она обещала за вас помолиться!

— Ну спасибо, — отрывисто сказал старший медбрат. Эта неприветливость не удивила приезжего: его успели посвятить во все беды Айвара. Осмелев, он подошел к его столу и произнес:

— Послушайте, я узнал, что вы сюда приехали служить после того, как вас сняли с должности в столице. Вас и вашу жену (только теперь Айвар поднял на него глаза). Но я верю, что вы ни в чем не виноваты: такие люди не могут быть ни казнокрадами, ни предателями. Вы позволите мне написать о вас в европейском издании? Я обещаю связаться с вашими товарищами в Аддис-Абебе и опираться только на подтвержденные сведения. Не волнуйтесь, никакого скандала и агитации не будет! Я просто хочу помочь восстановить справедливость.

— Ну напишите, — ответил Айвар после небольшой паузы, но все так же бесцветно, и вскоре уже не вспоминал об этом разговоре. На прощание итальянец подарил ему образ Черной Мадонны и брошь из муранского стекла в виде цветочного венка. Ее Айвар отдал теще: та, несмотря на возраст и болезни, все еще радовалась приятным неожиданностям.

У Айвара были свои заботы — приближалось время освобождения Налии и он временами думал: как их обоих изменили эти два страшных года, выдержат ли такое испытание их былые чувства, знавшие только счастье и надежды? Да, Налия любила его с юности, но до чувств ли, когда нет будущего, а только лямка фактического существования, жуткая проверка на то, кто первым не сможет тянуть дальше?