Жажда

Трое из наших учителей погибли. Двоих мы любили, третьего не очень. Но всех троих оплакивали в равной мере. Не вернулись в классы и тридцать восемь учеников, и среди них – школьная футбольная звезда и еще одна девушка, которую всеобщим голосованием признали второй из наиболее выдающихся учащихся нашей школы. Да, многие не вернулись и не вернутся. Например, моя подружка София. Кто знает, увижу ли я ее когда-нибудь?

Есть у нас и тени. Каждая из них напоминает призрак того, кем он был когда-то. Среди них Хали Хартлинг, например. Когда-то она жила полной жизнью, была на самом верху социальной пирамиды. Сейчас она тихо, едва заметно передвигается по школьным коридорам, и, как я подозреваю, мы уже не увидим, как она блистает на футбольной площадке. Мне кажется, я тоже могла бы стать тенью, потому что совершила множество поступков, которыми не могу гордиться. Но я решила носить воспоминание об этом как знак отличия, а не позора. Если на мне и остались шрамы, то они получены в бою, и не мне их стыдиться.

Если подумать, то ничего нормального нет в нашем новом «нормальном». Интересно, а как мы станем жить дальше? Сможем ли оставить наше прошлое позади? Смогут ли тени научиться жить так, словно ничего и не произошло? Вернутся ли герои к своим прежним мелочным эгоистическим заботам? Будут ли залечены эмоциональные раны? И отпустят ли меня ночные кошмары, главными участниками которых стали мои родители?

Меня нисколько не утешает тот факт, что реальность оказалась не менее страшной, чем то, что является мне во сне.

Маму сшибли с ног во время бунта на побережье, когда они стояли в очереди к опреснителям. Она упала на песок. Разъяренная толпа не обратила внимания на тело, лежащее под ногами. Ее топтали, сломали три ребра, ее левое легкое было проткнуто, а сама она получила сотрясение мозга третьей степени. Маме повезло, что вскоре прибыли парамедики и перевезли ее в больницу, а то бы она умерла.

Отца арестовали – не за что-то конкретное, а, скорее, за то, что он оказался не в то время не в том месте. А может быть, он пробивался через толпу, чтобы помочь маме, и его арестовали как прочих бузотеров?

Слава богу, оба очутились в очень приличных местах. Больницы снабжали водой в первую очередь, а тюрьма округа, относящаяся к правительственным учреждениям, от источников воды даже не отключалась – как и прочие муниципальные учреждения. Забавно, что тюремная камера стала максимально безопасным местом. Хотя отцу пришлось нелегко – не знать, что с матерью, со всеми нами. В тюрьме происходили, наверное, еще какие-то неприятные вещи, но отец об этом не говорит. И я его за это не виню.

Отец с матерью вернулись домой раньше нас с Гарреттом, и я представляю, какой ад они пережили, не зная, где мы и что с нами. Но нам, наконец, удалось с ними связаться, и они встретили нас, когда автобусы принялись развозить людей из эвакуационного центра.

Этот момент я вновь и вновь проигрываю в своей памяти, хотя память редко сохраняет чисто визуальные образы. А тут еще и слезы, мешавшие мне толком что-нибудь разглядеть. Но я чувствую в себе эти образы. Запах дома – запах маминой блузки, когда, обняв ее, я плакала в родное плечо. Чувство безопасности, когда отец, чтобы успокоить меня, принялся поглаживать мою спину – точно так, как он делал, когда я была маленькая. Мягкое, словно бы пушистое одеяло, ощущение уюта, явившееся при звуках их голосов – голосов, которые, как я боялась, никогда больше не услышу. Мы стояли на какой-то парковке и не отпускали друг друга, хотя все уже давно разошлись. И я не чувствовала никакой неловкости и готова была стоять так, обнявшись с родителями, до конца времен.

Вернулся к нам и дядя Базилик. Живой и здоровый, как мы и надеялись. Мы собирались отныне вновь звать его дядей Гербарием, но он сообщил, что у него на этот счет есть свои соображения.

– Зовите меня дядя Тростник, потому что в последнее время я много думаю и стал гораздо мудрее.

Наш дядя – мыслящий тростник. Забавно.

Мне очень жаль, но Дафна не смогла победить болезнь. Когда дядя говорит о ней, то не может сдержать слез. Я думаю, они действительно любили друг друга.

Но наш дядя, который, потеряв ферму, пустил свою жизнь по течению, теперь серьезно занялся бизнесом. Второе дыхание в жизни он обрел, продавая «Аква Виту». Даже заказал для нее рекламный ролик: “Аква Вита” спасла мне жизнь». Вот так он превращает лимоны в лимонад.

Мать смотрит в гостиной телевизор, я присоединяюсь к ней. Очередная пресс-конференция. Теперь пресс-конференции идут каждые пять минут.

– Губернатор Аризоны только что подал в отставку, – говорит мама.

Ничего удивительного. Всех, кто приложил руку к перекрытию реки Колорадо, ждет суд. Чиновникам предъявляют обвинения по целому набору статей – от преступной халатности до заговора с целью совершить убийство.

– И еще они нашли доброго самаритянина, который спас стариков в доме престарелых, – говорит мама.